«Даже самый совершенный закон не заставит человека не нарушать его»

Президент наконец-то подписал новый Уголовный процессуальный кодекс. А накануне его одобрили эксперты Совета Европы, отметив, что новый УПК «радикально отошел от громоздкого трехступенчатого уголовного процесса советского типа, ввел реальную соревновательную систему». Несмотря на нешуточные баталии, разгоревшиеся вокруг принятия «второй Конституции», практически все юристы вздохнули с облегчением, когда узнали, что правила игры на «уголовном поле» вот-вот изменятся. Представитель Президента в ВР Юрий МИРОШНИЧЕНКО — один из тех, кто активно участвовал в процессе доработки УПК в парламенте. В интервью «ЗиБ» Юрий Романович рассказал, почему нужно было спешить с принятием кодекса, зачем понадобилась еще одна экспертиза Совета Европы и что делать, если практика применения УПК окажется не совсем такой, как планируется.

«Практика применения нормативного акта покажет его изъяны намного быстрее, чем длительные теоретические дискуссии»

— Юрий Романович, принятие нового УПК вызвало много споров и дискуссий в обществе. Например, оппозиция обвинила власть в излишней спешке — мол, было подано около 4000 поправок к законопроекту, но большую часть из них не учли. Не лучше ли было бы тщательнее над ними поработать? Для чего, в самом деле, понадобилось так срочно принимать кодекс?

— Во-первых, то, что принятие Верховной Радой нового Уголовного процессуального кодекса вызвало много споров и дискуссий, является очень позитивной тенденцией. Известно ведь, что в споре рождается истина. По-моему, намного хуже было бы, если бы общество осталось пассивным, отсутствовали споры и дискуссии по такому важному для каждого человека вопросу.

Во-вторых, то, что оппозиция в очередной раз обвинила в чем-то власть, неудивительно и, более того, вполне предсказуемо. В-третьих, я бы не говорил об «излишней спешке» в этом вопросе. Скорее наоборот: наше государство и общество опоздали с принятием нового УПК как минимум лет на 15, если взять за точку отсчета 1995 год, когда соответствующие рекомендации для Украины были сформулированы Парламентской ассамблеей Совета Европы.

Мы ни в коем случае не говорим о том, что принятие такого кодекса является своеобразной данью Европе с целью получения каких-то преференций. Не в этом дело. Просто когда ты на свободе, то находишься, так сказать, в одном временном измерении. Когда же ты, не дай бог, лишь попал всего под подозрение в совершении того или иного уголовно наказуемого деяния, пусть даже самого «безобидного» с точки зрения его общественной опасности, против тебя начинает работать весь репрессивный аппарат, в основе которого — созданный еще в советское время УПК. И тогда ты начинаешь оперировать иными категориями и время приобретает для тебя совсем другое значение. Для кого-то процесс наработки и принятия кодекса за более чем полтора года с момента создания Президентом специальной рабочей группы в 2010 году — это спешка, а кто-то за это время, «благодаря» действию старого УПК и сформированной им идеологической системы, потерял жизнь, семью, свободу, здоровье, друзей, работу и т.д.

— Согласна, но что же делать с критическими замечаниями, которые звучали в адрес нового УПК?

— Согласитесь, ни в нашем государстве, ни в государствах ЕС не нашлось ни одного эксперта (в том числе из оппозиционных политических сил), который бы не оценил многих позитивных тенденций и положений этого кодекса. Конечно, он не идеален, но со временем могут быть внесены изменения, уточнены некоторые положения. Практика применения любого нормативного акта покажет все его изъяны намного быстрее, чем длительные теоретические дискуссии. Тем более что, полтора года предметных исследований передовых достижений международного опыта в этой сфере и соответствующих дискуссий в специально созданной рабочей группе — это немалый срок.

Кроме того, количество поправок, к сожалению, далеко не всегда соответствует их качеству. Следует помнить, что в таком системном документе, как кодекс, следствием одной концептуальной идеи может быть формирование нескольких десятков системных поправок, и, соответственно, если данная идея не поддержана, это приводит к непринятию соответствующего количества поправок. Поэтому всегда при решении подобных вопросов следует учитывать возможность манипулирования такими цифровыми показателями.

Учитывая все вышесказанное, считаю, что не было смысла и дальше затягивать с принятием этого кодекса, позитивные стороны которого уже в скором будущем кому-то помогут сохранить жизнь, семью, свободу и здоровье.

— И все-таки какие из неучтенных поправок, по-вашему, были прин­ци­пиальными и их стоило бы внести?

— Все принципиальные поправки, которые не меняли концептуальных основ проекта, были внимательно проанализированы и учтены в той или иной мере. Что касается концептуальных изменений, то думаю, стоит дать кодексу возможность поработать в принятой редакции, посмотреть результаты, а потом уже с учетом практики менять (в случае необходимости) его ключевые положения и вносить системные правки. Тем более, что известно: ко второму чтению концепция законопроекта не должна меняться.

— Законопроект уже прошел несколько экспертиз Совета Европы, и в целом оценка была позитивной. Почему Президент решил направить кодекс на еще одну экспертизу уже после его принятия?

— Всем, думаю, понятно, что вопрос о реформировании уголовного судопроизводства является одним из самых острых, поскольку затрагивает многие конституционные права человека. Очевидно, Президент, как гарант прав и свобод человека и гражданина, еще раз захотел убедиться в том, что никакие положения УПК (в том числе исправленные уже после внесения проекта в Верховную Раду) не будут нарушать основные права и свободы человека и гражданина.

«Нет смысла посвящать отдельные главы УПК прокурорам, следователям, судьям, экспертам»

 — Давайте поговорим о новеллах УПК. Многие юристы от оппозиции были возмущены тем, что отныне защищать обвиняемого в уголовном процессе разрешено только профессиональным адвокатам, внесенным в реестр. Не нарушаются ли таким образом права обычных людей, ведь кто-то, возможно, хочет, чтобы его интересы представлял родственник или правозащитник? В чем прогрессивность этой новеллы?

— В большинстве европейских стран оказание правовой помощи во всех судах (и тем более в уголовном процессе) осуществляют только профессиональные адвокаты. Принято считать, что лишь человек, который сдал соответствующие экзамены, принял присягу адвоката, постоянно занимается адвокатской деятельностью и подтверждает уровень своей квалификации, может на надлежащем уровне, профессионально защищать права, свободы и интересы своих клиентов. Более того, адвокатское объединение, членами которого являются все адвокаты, — это фактически единственная структура, которая может эффективно защитить интересы клиента от злоупотреблений со стороны самого адвоката. В то же время это объединение может защитить интересы и самого адвоката в случае давления на него со стороны разных государственных структур. Именно такая система, по мнению европейских экспертов, одновременно защищает всех клиентов адвокатуры, гарантирует адвокатам независимость и возлагает на них бремя ответственности за качество оказываемых услуг (вплоть до лишения права заниматься адвокатской деятельностью).

Кроме того, уже давно Совет Европы рекомендовал Украине перейти именно на такую систему оказания правовой помощи с целью приведения «стихийного» рынка юридических услуг в соответствие с европейскими стандартами. Практика также подтверждает, что адвокат, который хорошо знает все тонкости уголовного процесса, намного лучше может защитить интересы человека, чем, например, родственник или знакомый обвиняемого. Тем более что никто не запретит подзащитному дополнительно получать юридическую консультацию, поддержку, рекомендации от близких и знакомых, которым адвокат по указанию его клиента может сообщать о ходе следствия.

«Мы ни в коем случае не говорим о том, что принятие такого кодекса является данью Европе с целью получения каких-то преференций».

В Украине уже давно сформировалась такая практика, когда в  уголовном процессе защитником признают только адвоката. Законодатель же просто официально закрепил сложившиеся отношения в этой сфере, поставив точку в длительных дебатах сторонников и противников такого подхода.

— Несмотря на то что УПК сущест­венно расширяет права адвокатов, часть из них были обижены, что в кодексе нет отдельной главы, посвященной их правам. Почему так получилось и удалось ли урегулировать это в процессе принятия УПК?

— Думаю, это связано с тем, что так или иначе УПК призван гарантировать защиту прав, свобод и интересов людей, в отношении которых ведется следствие, дабы избежать возможных ошибок и, соответственно, нарушения конституционных прав. Ведь именно конституционные права подозреваемых или обвиняемых подлежат ограничению и именно эти люди являются основными субъектами уголовного производства. Кроме того, я не вижу необходимости в процессуальном кодексе отдельную главу посвящать правовому статусу адвоката, особенно если сущест­вует специальный закон об адвокатуре, который и призван системно и структурно урегулировать основные права адвоката в любом процессе. Также нет смысла посвящать отдельные главы УПК прокурорам, следователям, судьям, экспертам. Для определения их статуса, социальных гарантий и т.д. есть специальные законы.

— Считается, что после принятия нового УПК милиции не будет смысла пытать подозреваемых, потому что признания, полученные не в суде, не могут стать основанием для вынесения приговора. Тем не менее один из адвокатов высказал предположение, что опера теперь будут пытать людей не для того, чтобы выбить показания, а для того, чтобы получить весомые доказательства вины… Насколько такие сомнения обоснованы?

— Даже самый совершенный, закон не заставит человека не нарушать его. Думаю, что у проблемы выбивания показаний более глубокие корни, чем просто наличие (или отсутствие) той или иной нормы кодекса. Здесь и вопросы воспитания, мировоззрения, образования, отсутствия достаточного материального обеспечения работников правоохранительных органов и т.д. Тут целый комплекс проблем.

Но пытать любого человека (независимо от преследуемой цели) — преступление, это запрещено прежде всего ч.2 ст.28 Конституции. Такие действия оперативных сотрудников должны соответствующим образом (при помощи общественности) своевременно раскрываться и наказываться в установленном законом порядке.

Искоренение этого и подобных ему явлений — одна из главных задач не только государства, но и всего украинского общества. Категорическое неприятие таких явлений должно закладываться еще с детского садика. И тем более этому вопросу необходимо уделять должное внимание во всех без исключения высших учебных заведениях страны, которые готовят юристов. Если мы действительно хотим построить правовое государство, а не только считаться таковым, как это провозглашено в ст.1 Основного Закона, то должны прививать обществу ценности правового государства и правовую культуру, искоренять правовой нигилизм. А привитие соответствующей профессиональной этики всем студентам-юристам должно быть заложено в основу системы подготовки специалистов в этой области.

Тогда независимо от наличия (или отсутствия) той или иной нормы в том или ином нормативном документе общество при помощи юристов всегда сможет адекватно противостоять всем негативным явлениям, которые имеют место в любом обществе, в том числе эффективно предупреждать возникновение новых негативных явлений.

«В случае лавины неправдивых заявлений о совершении преступлений необходимо провести несколько показательных уголовных процессов»

— Юристы давно уже говорили о необходимости отмены института возвращения дела на дополнительное расследование. И вот наконец-то свершилось. С одной стороны, это безусловный плюс, С другой — не позволит ли это виновным иногда уходить от ответственности?

— Все зависит опять же от практики применения тех или иных норм, от эффективности работы следственных органов и психологической готовности судей выносить оправдательные приговоры. С одной стороны, каждый оправдательный приговор — это хорошо (естественно, когда он соответствует истинным обстоятельствам дела), с другой — это является показателем некачественной, неэффективной, неграмотной работы сотрудников правоохранительных органов. Мне кажется, что уголовные дела, которые не имеют достаточной доказательной (обвинительной) базы, просто не должны доходить до суда. Если так и произойдет, то число оправдательных приговоров объективно не увеличится.

А вообще-то, суть и задача этой новеллы кодекса не столько в изменении каких-либо количественных (статистических) показателей, а в том, чтобы избежать практики длительного содержания людей под стражей, изоляции от общества, семьи, если их вина в совершении преступления не находит подтверждения.

— Еще одно принципиальное новшество УПК, которое получило одобрительную оценку экспертов, — отмена стадии возбуждения уголовного дела. Однако начальник следственного управления МВД Василий Фаринник уже заявил, что 15000 милицейских следователей явно не достаточно для расследования той лавины уголовных дел, которая обрушится на правоохранительные органы. Как вы считаете, каким может быть выход из данной ситуации?

— Как недобросовестное фильтрование заявлений, так и недобросовестное использование гражданами своих прав являются крайностями, которым не должно быть места в нормальном цивилизованном обществе с высокой правовой культурой. Введение автоматической регистрации заявлений исключает одну из крайностей: отныне каждое заявление должно быть проверено и гражданин должен получить официальный письменный ответ. Вторая крайность также исключается: в случае лавины неправдивых заявлений о совершении преступлений необходимо провести несколько показательных уголовных процессов по ст.383 УК, привлечь недобросовестных граждан к уголовной ответственности и назначить наказание за заведомо неправдивое уведомление о совершении преступления.

^{«Никто не запретит подзащитному дополнительно получать юридическую консультацию, поддержку от близких и знакомых, которым адвокат может сообщать о ходе следствия».}

Думаю, что институт автоматической регистрации заявлений о совершении преступлений может стать хорошим инструментом в руках простых граждан в борьбе с преступностью.

— С изменением процессуального законодательства во многом возрастает роль суда, вводится понятие следственного судьи. В чем преимущество этого института?

— Следственный судья обеспечивает контроль на стадии досудебного расследования дела и проведение такого расследования в разумные сроки, выступает в уголовном производстве фактически гарантом соблюдения и защиты прав, свобод и интересов подозреваемых и обвиняемых лиц. А преимущество института следственного судьи в том, что он не находится в системе правоохранительных органов, которые непосредственно проводят расследование. Это обеспечивает ему независимое положение — от следователей, руководителей следственных органов, прокуратуры и т.д. Он является представителем той системы, которая априори должна беспристрастно и непредвзято оценивать всю имеющуюся в наличии на конкретном этапе уголовного производства информацию, принимать взвешенные и законные процессуальные решения.

— Какую новеллу УПК вы бы особо отметили?

— Хочется отметить то, что, по новому УПК, право выбора конкретной меры пресечения на стадии досудебного расследования принадлежит исключительно следственному судье по ходатайству следователя, согласованному с прокурором. При этом следователь или прокурор должны доказать и убедить судью в том, что только предложенная ими (и никакая другая, более мягкая) мера пресечения сможет обеспечить реализацию тех задач, которые возлагаются на этот инструмент уголовного производства. Таким образом, есть все основания предполагать, что одно из самых страшных для любого человека ограничений на стадии досудебного расследования — ограничение свободы путем взятия и содержания под стражей — будет применяться в исключительных случаях при четком обосновании выбора именно такой меры пресечения.

«О любой мере пресечения сложно говорить как о прогрессивной»

— Кстати, о мерах пресечения. УПК вводит несколько новых, таких как домашний арест, личное обязательство. При этом, как вы уже упомянули, прокуроры должны доказывать необходимость содержания обвиняемого под стражей. Не начнут ли они формально подходить к такому доказыванию? Какая из предусмотренных мер пресечения, на ваш взгляд, является наиболее прогрессивной?

— Думаю, о любой мере пресечения сложно говорить как о прогрессивной. Каждая мера пресечения должна четко соответствовать степени тяжести преступления, в совершении которого подозревается конкретный человек, его психологическому портрету, моральным качествам и т.д. (хотя, что касается последних критериев, здесь может быть много субъективизма со стороны следователей). Основные цели пресечения известны: во-первых, сделать невозможным совершение конкретным человеком еще каких-нибудь уголовно наказуемых деяниий (если он склонен к этому); во-вторых, гарантировать объективное и быстрое проведения всех следственных действий и исключить возможность уклонения человека от отбывания уголовного наказания в случае подтверждения его вины в обвинительном приговоре. Принцип выбора меры пресечения конкретному человеку один — чем мягче, тем лучше (при гарантировании достижения соответствующих целей).

— Один из экспертов СЕ в интервью «ЗиБ» высказал, пожалуй, крамольное, с точки зрения наших юристов, мнение: «Даже совершение тяжкого насильственного преступления — не повод для того, чтобы брать человека под стражу». Что вы думаете по этому поводу?

— С одной стороны, о факте совершения конкретным человеком инкриминируемого ему преступления можно говорить только в случае вынесения обвинительного приговора. До этого человек считается не совершавшим преступления, и, как показывает практика, многие люди безосновательно длительное время сидят в СИЗО, что является ярким примером грубого нарушения государством одного из основных конституционных прав человека — права на свободу. Бывают случаи, когда после нескольких лет за решеткой следствие не может доказать не только вину конкретного человека в совершении преступления, но даже сам факт совершения деяний, имеющих признаки преступления.

^{«Уверен, что у всех работников есть квалификация, чтобы быстро перейти на новые стандарты уголовного производства. Большое значение имеет, наверно, их непосредственное желание».}

С другой стороны, одними из основных конституционных обязанностей нашего государства являются защита жизни, здоровья, чести и достоинства, неприкосновенности и безопасности любого человека, который находится на территории Украины. То есть государство обязано использовать данные ему инструменты для предотвращения нарушения указанных конституционных прав людей.

Исходя из этого, если есть реальный риск совершения человеком, подозреваемым в каком-либо преступлении, аналогичных действий в отношении других людей, то он должен быть лишен возможности их совершить.

— Новый УПК впервые отходит от прежней тоталитарной модели. Тем не менее большинство судей, прокуроров сформировались при старой советской системе. Насколько безболезненно пройдет их адаптация к таким радикаль­ным переменам?

— Новый кодекс уже выполняет оп­ределенную информационную функцию: общество его активно обсуждает (в том числе мы с вами), спорит по тем или иным его положениям, новеллам, механизмам реализации либо защиты тех или иных прав человека. То есть информационную функцию этот документ выполняет.

Что же касается готовности большинства судей и прокуроров к радикальным переменам, то это больше вопрос психологии, каких-то социологических исследований, а не юриспруденции. Тем не менее я бы сегодня уже не взялся утверждать, что большинство этих людей сформировались при старой советской системе. На протяжении 20 лет независимости Украины в эту систему пришло очень много людей с другими установками. И, мне кажется, сложно правильно ответить на вопрос, кто больше будет рад принятию именно такого кодекса, с такой концептуальной основой — молодое поколение или же «люди старой закалки». Опять же все зависит не от возраста, а от внутренних моральных установок конкретного человека. Кто-то, возможно, потеряет коррупционный источник дохода и вынужден будет искать другое место работы. Кто-то, наоборот, будет рад новеллам, которые открывают большие возможности для честного служения украинскому народу. Так что все очень индивидуально.

Не следует также забывать, что любая реформа в любой сфере растянута во времени. Принятие закона или кодекса — очень важный момент, но это всего лишь начало длительного перехода от одной системы к другой, от одной идеологии уголовного производства к совершенно иной, чему, естественно, должно предшествовать изменение психологии всех задействованных в этой системе работников. Ускорить такой переход может как общество, так и разные мероприятия на государственном уровне: организация и проведение семинаров, конференций, круглых столов, курсов повышения квалификации или переквалификации, практических занятий и т.д. Уверен, что у всех работников есть квалификация, чтобы быстро перейти на новые стандарты уголовного производства. Большое значение имеет, наверное, их непосредственное желание.

— В Украине давно уже говорят о соз­дании единого следственного органа. Новый УПК пока что оставляет следствие за органами внутренних дел, СБУ и налоговой. Насколько это оправдано? Как вы относитесь к идее создания следственного комитета?

— Как показывает опыт разных стран, существуют разные системы и разные результаты работы одинаковых систем. Даже эксперты в области, например, избирательного права считают, что для разных стран не может быть одинаково правильных и одинаково эффективных избирательных систем. Так и здесь. Какой-то стране создание единого следственного комитета пойдет на пользу, в другой же, наоборот, ухудшит ситуацию, в третьем государстве такое реформирование приведет только к колоссальным бюджетным издержкам.

Что касается идеи создания такого единого следственного комитета в Украине, то этот вопрос, мне кажется, еще детально не изучен, не может серьезно обсуждаться. Здесь в первую очередь должна сработать наука (и не только юридическая), должны быть проведены глубокие исследования. Думаю, что при решении таких вопросов лучше руководствоваться принципом «не уверен — не меняй».

Мне кажется, что при сегодняшних инструментах коммуникации следователи разных ведомств могут работать в отдаленных друг от друга местах и это не будет мешать им активно обмениваться информацией и прибегать к помощи друг друга (в случае необходимости). А можно сидеть в соседних кабинетах и не здороваться по утрам. Так что, думаю, любые изменения действующей системы должны быть хорошо продуманы, четко аргументированы и оправданы.

— И напоследок — ваши пожелания читателям нашей газеты.

— Читайте газету «Закон и Бизнес»… А еще — «больше думай, чем читай». Именно такое наставление дал как-то отец своему сыну — впоследствии известному богослову и митрополиту Антонию Сурожскому, написавшему очень много глубоких, основательных трудов на духовные темы. Думаю, что любой человек найдет там много интересного, что можно применть в своей жизни.

Так вот, не желаю читателям, особенно вашей газеты, которая зарекомендовала себя как серьезное специализированное издание, меньше читать, я желаю всем больше думать — осмысливать, анализировать, сравнивать полученную информацию. Ведь нашему обществу и государству не хватает критически мыслящих людей (в том числе в сфере управления государственными и общественными делами), которые бы могли быстро и адекватно реагировать на постоянно меняющиеся обстоятельства и принимать правильные (может быть, даже мудрые) решения.