Председатель ВРКА Ольга Дмитриева:

«Есть комитет по защите прав адвокатов, а мы — комитет по защите адвокатских денег»

Несмотря на то что с председателем Высшей ревизионной комиссии адвокатуры, президентом Ассоциации адвокатов Украины Ольгой ДМИТРИЕВОЙ мы общались в канун Нового года, интервью получилось совсем не праздничное: говорили о нарушении адвокатских прав, о попытке стандартизировать деятельность защитников, о проведенных недавно в регионах ревизиях. Ольга Леонидовна пообещала, что их результаты произведут фурор в профессиональной среде и затмят все остальные события. По ее словам, председатели прежних КДКА допускали грубейшие нарушения — не вели бухучет, использовали деньги, полученные от сдачи экзаменов, как заблагорассудится и т.д. Также О.Дмитриева рассказала «ЗиБ» о том, как, по ее мнению, можно повысить статус адвоката и вернуть профессии былой престиж.

«Я бы организовала что-то вроде службы адвокатского спасения»

— Ольга Леонидовна, когда мы в прошлый раз с вами встречались, говорили о гарантиях адвокатской деятельности, которые предоставил новый закон. Сейчас адвокатское сообщество заявляет о том, что права их коллег нарушаются, за последнее время было несколько вопиющих случаев их нарушения со стороны правоохранителей. По этому поводу руководство НААУ даже обращалось в ГПУ. С чем, по-вашему, это связано и как с этим бороться?

— Сегодня это очень актуальная, активно обсуждаемая тема. И я прекрасно понимаю, что, высказав то или иное мнение, автоматически попадаю в какую-нибудь группировку — либо за, либо против. Думаю, что именно это и есть самое плохое в сложившейся ситуации: адвокаты вместо того, чтобы объединяться для защиты своих интересов, создают группировки и воюют между собой, выясняя, кто хуже защищает. Я сама уже давно не практикую в уголовном праве, но прекрасно знаю, насколько сложно адвокатам, которые ведут такие дела, потому что у меня многие коллеги, друзья, знакомые работают в этой сфере. И мне все это очень близко, понятно, за все болит душа.

Я хорошо знаю тех, кто работает в комитете по защите прав адвокатов, — Илью Костина, Валентина Степюка. И я уверена в том, что они смогут организовать работу этих органов и сделать их эффективным механизмом. Понимаю: в сегодняшнем составе им очень тяжело это реализовать. Потому что нарушений действительно много, а само по себе обновленное законодательство — УПК, закон «Об адвокатуре и адвокатской деятельности» — не является автоматической гарантией того, что нарушения исчезнут. Но в соответствии с новым законом об адвокатуре у нас хотя бы появились законные инструменты защиты своих прав.

Конечно, нужно научиться их использовать, конечно, нужно наработать практику, конечно, нужно, чтобы в этих комитетах работало гораздо больше людей. Я встречалась по этому поводу с Николаем Сирым, Сергеем Тюриным, И.Костиным и делилась своим мнением. Если бы в моей компетенции было заниматься этим комитетом, я бы организовала что-то вроде службы адвокатского спасения. И я бы обратилась к НААУ, у которой сегодня достаточно финансов для того, чтобы организовать адвокатский подряд.

— Что вы имеете в виду?

— НААУ могла бы выделить опре­деленные финансы, чтобы увеличить количество адвокатов, работающих в комитетах. Потому что бесплатно с утра до вечера ездить на обыски — это очень сложно. Так что, думаю, этим комитетам нужна помощь. Им нужны люди, которые бы отслеживали ситуацию. Им нужен мощный секретариат.

Посмотрите на систему бесплатной правовой помощи. Там все достаточно четко организовано: есть широкое информирование, прописаны определенные процедуры (что, как и зачем работает), есть сведения о том, какие адвокаты могут выехать после поступления информации. У нас комитеты должны работать так же, как служба БПП, но помогать не малоимущим гражданам, а пострадавшим адвокатам. И это должно работать как единый всеукраинский механизм.

Возьмем, например, ситуацию, когда одесский адвокат приехал в Киев и здесь нарушили его права. Он что, должен звонить в одесский совет и ждать, пока оттуда кто-нибудь к нему приедет?

— Насколько я знаю, эта проблема обсуждалась на одном из последних заседаний САУ и было решено, что местные советы обязаны реагировать независимо от региона регистрации адвоката…

— Думаю, идея должна заключаться в том, что в принципе не должно быть комитета по защите прав адвокатов Киева или комитета по защите прав адвокатов Одесской области. Это должен быть единый всеукраинский институт в рамках наших советов. Это значит, что комитетам следует обмениваться информацией, у них должна быть единая база данных, наверное, нужен единый кол-центр: звонит адвокат, у которого возникла проблема, например, на номер 555, говорит, где находится, и в течение 10 минут кто-то приезжает — такая себе скорая помощь. Возможно, я немного утрирую, но мне кажется, что тогда этот механизм будет работать эффективно.

Понятно, что такая служба требует финансирования. Но, собственно говоря, это одна из основных задач НААУ. И я думаю, если продумать работу этих комитетов, НААУ найдет возможность выделить средства.

— Вы полагаете, таким образом можно будет преодолеть некоторое сопротивление правоохранителей? Ведь не все зависит от адвокатов, есть еще и вторая сторона…

— Думаю, если наладить системную работу такого комитета на всеукраинском уровне, то шансов преодолеть сопротивление будет намного больше. Потому что это действительно организованное движение, орган, наделенный еще и какими-то полномочиями. Ведь в компетенцию регионального совета адвокатов входит не только, например, выезд на какое-то следственное действие. Ведь СА должен еще и проследить эту ситуацию до конца и в идеале наказать людей, допустивших такое нарушение адвокатских прав. Естественно, для этого нужны время, силы, ресурсы, свободные ноги, руки и мозги. Вот для этого и необходима команда. И достаточно большая, чтобы одни люди ехали на вызов, другие писали процессуальные документы, а третьи ходили в суд и представляли там интересы советов в соответствующих уголовных делах.

И только когда правоохранители будут видеть, что есть единый механизм и он работает, они в какой-то мере отступят. Это как бы начнет их немного сдерживать. Как ядерное оружие — никто его не применяет, но оно все-таки сдерживает агрессоров.

Ничто не может измениться по ма­новению волшебной палочки. Такого не бывает. Правоохранительные орга­ны на самом деле отражают общее состояние всей системы, всего общества. Да, есть проблемы коррупции, правоохранительные органы и адвокатура не могут быть от них свободны, поскольку являются «пазлами» в общей системе. Поэтому, естественно, адвокатура страдает. Но, чтобы защититься, необходимо использовать инструменты, предоставленные законом. А их немало. Нужно просто их правильно наполнить смыслом, правильно реализовать.

«Процентов 30 адвокатов вообще не читали закон «Об адвокатуре и адвокатской деятельности»

— Кстати, еще один из таких инструментов — это повышение роли адвокатского запроса. За последнее время суды по этому поводу приняли несколько решений в отношении чиновников, игнорировавших адвокатские запросы. Но, например, председатель ВКДКА Валентин Загария говорил о том, что адвокаты пока не очень активно пользуются этим инструментом…

— Возможно, стоило бы активизировать деятельность по популяризации работы этих механизмов. Думаю, деятельность комитетов по защите прав адвокатов складывается из двух составляющих. Это работа с правоохранительными органами, судами, нарушителями. И разъяснительная работа со своими коллегами в плане того, как они могут пользоваться предоставленными законом инструментами. Потому что, поверьте мне, процентов 30 адвокатов вообще не читали закон «Об адвокатуре и адвокатской деятельности».

— Как вы считаете, после вступления в силу нового закона, создания комитета по защите прав адвокатов ваши коллеги стали более защищенными или ничего принципиально не изменилось?

— Ничего принципиально не изменилось в поведении правоохранительных органов. А в целом изменилось многое. Ведь до принятия этого закона таких прав у нас вообще не было. Отсутствовал единый адвокатский орган, перед которым кто-то обязан был отчитываться за свои действия в отношении адвокатов. Вы думаете, что до появления закона не было незаконных обысков, арестов? Просто никто об этом не говорил, потому что никто эту информацию не систематизировал. А сейчас в силу того, что правоохранители обязаны сообщать в СА о задержании адвокатов, мы начали об этом узнавать и говорить. Но не потому, что вдруг резко ухудшилась ситуация. Раньше это происходило и, возможно, даже еще жестче, просто мы об этом не говорили, некому было этим заниматься по закону.

Я знала о такой ситуации и раньше, потому что ко мне, как к президенту Ассоциации адвокатов Украины, часто обращались коллеги. Но не в моей компетенции было каким-то образом влиять на ситуацию. Даже когда нам звонил адвокат и говорил, что находится под управлением внутренних дел, его со всех сторон окружили милиционеры и раскачивают машину, максимум, что мы могли сделать, — быстро написать, что привлечем СМИ, напишем в ГПУ. Правда, через 3 минуты после того, как мы факсом направили письмо начальнику УВД, адвокат нам позвонил и спросил: «Что вы сделали? Все разбежались!» То есть действовали как могли, реального инструмента не было, мы были фактически беспомощны. Так что, я думаю, новый закон дал нам супервозможности. Только теперь необходимо всем этим правильно и в полном объеме пользоваться.

— И все-таки, по вашему мнению, какие нормы закона сейчас заработа­ли, а какие так и остались мертво­рожден­ными?

— С точки зрения гарантий, думаю, все заработало. Другое дело, что нужно дать немножко времени, чтобы механизм был налажен. За этот год у нас сделано столько, сколько не было сделано за 20 лет. Да, может быть, не идеально, но все сразу подтянуть просто невозможно. Потому что вопросов — море: и экзамены, и стажировки, и повышение квалификации, и финансы, и помещения, и новые правила. Нельзя объять необъятное.

Кому-то кажется, наверное, что можно быстрее, больше, лучше. Всегда очень просто сидеть в углу и критиковать тех, кто что-то делает. Многие не хотят брать на себя ответственность, когда им предлагают сделать что-то конкретное. Тут желающих нет. А сидеть, нажимать кнопки в «Фейсбуке» с бокалом пива в руке — таких сколько угодно. И если бы все эти критикующие и митингующие написали, что хотят добровольно помогать комитету по защите прав адвокатов, я бы тоже отдала им свой «лайк» и сказала: «Молодцы, ребята!» Думаю, время покажет.

Ребята в комитетах очень хорошие, они делают все от сердца. А когда люди делают что-то от сердца, все обязательно должно получиться.

«Большинство адвокатов даже не подозревают, о каких суммах идет речь»

— На последнем заседании САУ возникли споры по поводу утверждения положения о региональных ревизионных комиссиях. Кто-то говорил, что комиссиям предлагается предоставить слишком много полномочий. В итоге спорные моменты убрали и положение все-таки утвердили. Вы согласны с прозвучавшими возражениями?

— Основное возражение было по поводу того, что у ревизионных комиссий должно быть право обращаться в правоохранительные органы с информацией о совершении преступления. На самом деле мы прекрасно понимаем, что любой гражданин, располагая такой информацией, имеет право обратиться с соответствующим заявлением независимо от того, есть такой пункт в положении или нет. Но, поскольку представителей региональных органов самоуправления эта фраза пугает, мы пошли на компромисс и убрали ее из положения.

— Пункт о привлечении для проверки экспертов со стороны тоже вызвал недовольство присутствовавших…

— Да, это вызвало недовольство. Но на самом деле ревизионные комиссии все равно смогут это реализовать, обратившись в ВРКА, а согласно положению о ВРКА у комиссии есть такое право. Ведь могут быть разные ситуации, мы не можем их даже спрогнозировать. Если действительно возникнет такая необходимость, будем обращаться с соответствующим запросом в Совет адвокатов, чтобы он привлек каких-то экспертов. Но я думаю, что такой необходимости просто не возникнет и этот пункт не придется применять.

Больше всего нареканий было на то, что у ревизионных комиссий есть пол­номочия и истребовать документы, и получить объяснения от руководителей органов, которые мы проверяем. Пришлось объяснять, что иначе невозможно. Как же комиссия сможет проводить проверку, если у нее не будет таких прав? В свою очередь представители САУ спрашивали: «Как же нам защититься, если ревизионные комиссии начнут злоупотреб­лять своими правами?» На что я ответила: «Не надо бояться. Я надеюсь, что все пришли сюда не для того, чтобы воровать, а для того, чтобы работать».

Если человек честно исполняет свои обязанности, то ему, наверное, нечего бояться. Это во-первых. Во-вторых, есть ВРКА, которая может вмешаться в какой-то процесс. А в-третьих, нужно понимать, что 20 лет эти деньги никто не контролировал. И здесь тоже есть опреде­ленная необходимость ломать какие-то стереотипы, менять менталитет. Потому что все эти годы руководители КДКА относились к деньгам, как к своим. Они руководствовались тезисом о том, что это деньги не адвокатов, а кандидатов. Мы не будем анализировать, что было тогда, хотя я думаю: на эти средства можно было много полезного сделать. Но тем не менее сейчас это деньги адвокатов, независимо от того, что это — членские взносы или плата за сдачу экзаменов. И, естественно, мы будем бороться за то, чтобы у всех наших комиссий были максимальные права и полномочия для того, чтобы они могли беспрепятственно исполнять свои обязанности.

— На том же заседании кто-то из членов САУ заявил, что благодаря этому положению ВРКА перестает быть органом НААУ, а становится независимым самодостаточным органом, и это опасно. Не боитесь ли навлечь на себя всеобщее недовольство?

— У меня был хороший знакомый, который всегда говорил: «Оля, если ты пошла на войну и собралась вылезти из окопа — надень каску». Поэтому я прекрасно понимаю: глупо думать, что ревизоров будут очень любить, особенно если ревизор независимый и никому не подчиняется.

Но я все-таки не представитель налоговой администрации. Я такой же адвокат, как и все остальные. И у меня тоже есть свой бизнес, я прекрасно понимаю, что такое финансы, что такое хозяйственные нужды, что такое жизнь. И более того, наша задача не в том, чтобы найти правонарушителей и посадить их в тюрьму. Задача ведь не так стоит. Она в том, чтобы адвокатские деньги были защищены. Есть комитет по защите прав адвокатов, а мы — комитет по защите адвокатских денег. Нужно немного сместить акценты. У нас позиция не против, а за: не против руководителей советов или комиссий, а за деньги. Я вообще считаю, что позиция против в принципе неконструктивна.

А то, что мы — самодостаточный орган, записано в законе: ВРКА подчиняется только съезду. Так решил законодатель. И это, наверное, правильно. Как мы можем подчиняться Совету адвокатов или ВКДКА, если они являются объектами, которые мы проверяем? У нас, кстати, на апрель запланирована проверка САУ, ВКДКА.

— Я знаю, вы уже провели ревизии в регионах. С какими нарушениями там столкнулись?

— Есть достаточно распространенные нарушения. В основном они касаются прошлого, «досъездного» периода.

Мы проверяем КДКА за прошедшие три года, советы адвокатов — с момента создания. Самое банальное нарушение — просто не ведется бухгалтерский учет. Только очень условно можно так назвать записи химическим карандашом в журнале.

Еще один момент — очень много опе­раций с наличными деньгами. К сожалению, наши региональные квалифкомиссии не считают нужным потратиться на рабочее место бухгалтера или на бухгалтерский аутсорсинг, купить официальную лицензионную программу «1С» для ведения учета. Ничего этого не было. Возможно, из-за того, что советы были неприбыльными организациями, они считали, что вообще не нужно этого делать. Деньги принимались наличкой и часто не вносились на счет.

Кроме того, достаточно распространенное нарушение — выдача денег в виде материальной помощи. С одной стороны, это выглядит благородно, но с другой — если в регионе 500 адвокатов, то почему матпомощь выдается пяти или десяти из 500?

— Деньги выдавались вообще без какого-либо обоснования?

— Мы сталкиваемся с тем, что никакого обоснования нет. Просто кому-то почему-то эти деньги нужнее. А в силу того, что не было никаких конференций, решение принимал председатель комиссии: кому захотел, тому и дал.

Сталкивались и с нецелевым использованием средств. В некоторых регионах приличные суммы использовались в не совсем адекватных размерах и в неадекватных целях. По этому поводу мы будем на следующем заседании утверждать отчеты и передадим данную информацию в Совет адвокатов.

Проблема еще и в том, что некоторые руководители прежних комиссий не передали финансовые документы новым руководителям. Мы же не карательный орган, не можем кого-то ловить и заставлять что-то делать. Но мы можем констатировать, что есть нарушения, что не выполняются требования закона.

Однако есть регионы, ситуация в ко­торых радует. Там люди понимают, что нужно вести учет, все достаточно четко, правильно. Даже в самое неспокойное время — в конце 2012-го — некоторые КДКА правильно сориентировались: купили, например, недвижимость на те деньги, которые оставались. Я считаю, что это очень правильно, потому что помещения для работы квалифкомиссий нужны. Здорово, что они это сделали, не разбазарили деньги. А некоторые положили средства на депозиты, и они работают, приносят какие-то проценты.

Как и везде, есть разные регионы, раз­ные руководители, и так же по-разному там все организовано. Наша задача в том, чтобы было определенное единообразие и не было никаких нарушений.

— Если сравнивать период до принятия нового закона и создания органов адвокатского самоуправления и после — разница есть?

— За 2013 год никаких серьезных нарушений мы не выявили. Если сравнивать то, что было до конференции, и то, что пос­ле, — между ними просто пропасть. Сейчас руководители понимают, что их будут проверять, что такого свободного распоряжения средствами, как раньше, уже не будет. На самом деле очень много звонков из регионов, люди заранее консультируются: «Мы хотим деньги потратить вот так или вот так, что посоветуете?» Это говорит о том, что руководители понимают: они несут ответственность. То, что я могу им разъяснить, то, что входит в мою компетенцию, я разъясняю, тем самым предостерегая от каких-то неверных шагов.

— Можете назвать наиболее и наи­менее благополучные регионы?

— Наверное, не смогу, потому что это будет несколько некорректно. Но могу сказать, что, скорее всего, наши отчеты будут публичными. Во всяком случае, я буду настаивать на том, чтобы они пуб­ликовались, в том числе и размещались на сайте. Кстати, на последнем заседании утвердили информацию, которая подлежит обязательному обнародованию, — это новшество, раньше такого не было. Преж­де этих цифр вообще никто не видел, их не озвучивали ни на каких съездах и конференциях.

Более того, я настаивала на том, чтобы не было таких позиций, как «прочие расходы», чтобы абсолютно все виды затрат расшифровывались. Чтобы не получилось так, как мы видели в отчетах преж­них квалифкомиссий, — графа «прочие расходы», а там какие-то 6-значные цифры.

— Кстати, ВККА вы еще не проверяли?

— Пока нет. Собираемся в апреле. Должны проверить деятельность высшей квалифкомиссии за 3 года. Но как это технически будет происходить, будет ли у нас для этого возможность?… Знаю, что ВКДКА ведет работу по истребованию документов у прежней ВККА, а насколько она результативна — посмотрим.

Думаю, вы все узнаете в феврале: в отчетах по регионам будет четко видно, какой бюджет, какие поступления, какие расходы, на что. И сразу станет все ясно.

Полагаю, это будет сдерживающим фактором. Потому что, когда «включается» момент публичности, люди сразу начинают опасаться — они понимают, что все будет прозрачно, открыто. Я и сейчас на каждой встрече мягко, но настойчиво повторяю: лучше до нашего приезда все исправьте, если были какие-то незначительные нарушения, например какие-то выплаты без утвержденного штатного расписания. Мы-то понимаем, что это выплаты людям, которые работали, но с юридической точки зрения — не было утвержденного бюджета, значит, не имели права выдавать деньги. Мы, юристы, должны все делать по закону.

Возможно, все эти публикации вы­зовут «взрывную волну». Быть может, эффект будет даже сильнее, чем от обсуждения защиты гарантий адвокатской деятельности. Потому что большинство адвокатов даже не подозревают, о каких суммах идет речь. Я думаю, что на фоне этого все остальное померкнет.

«В том, что наши правоохранительная и судебная системы заражены вирусом коррупции, есть и доля вины адвокатов»

— Много споров в адвокатской среде вызвало положение закона о стажировке. Я помню, что ААУ вопреки официальной позиции НААУ выступила за проведение стажировки бесплатно либо за символическую сумму. Вы довольны тем, как разрешился этот конфликт?

— В итоге был достигнут определенный компромисс и потенциальные адвокаты стали на это откликаться. Потому что поч­ти год заявлений практически не было. Во всяком случае, в регионах, отдаленных от столицы. В Киеве, конечно, люди независимо ни от чего заявления подавали. А в некоторых районах заявлений не было вообще.

Дело в том, что определенное время заявления от кандидатов не принима­ли — до регистрации новой комиссии. А у нас одни КДКА весной были зарегистрированы, другие — вообще летом. Потом появилось положение о платной стажировке. Многих будущих адвокатов это смутило. Очень сложная была ситуация. Сейчас люди опять стали к нам идти.

Думаю, стажировка должна быть. Но главная проблема в том, что цифру озвучили, а обоснования не было. 20 минимальных зарплат. Почему не 10, не 30 или 100? Нужно было объяснить адвокатам, за что региональные советы берут деньги, за что идут отчисления в центральный совет. Мне было непонятно, почему совет определяет ту сумму, которую берет руководитель стажировки. Ведь региональный совет не является агентом адвоката или бюро по трудоустройству. Есть разные адвокаты, один за свою работу попросит одну сумму, другой — другую. У кого-то никто не захочет стажироваться, а к кому-то очередь будет стоять. Это так же, как и услуги на рынке. И такая уравниловка меня немного смущала.

Наверное, стажировка не может быть бесплатной. Но сравнивать стоимость стажировки в Украине со стоимостью стажировки в Великобритании, пожалуй, все-таки некорректно. И равняться в этом отношении на развитые европейские страны, думаю, нам еще рано. Конечно, такая сумма отобьет у молодых юристов желание идти в адвокатуру. А те, кто «демобилизовался» из правоохранительных органов, эту сумму найдут. И мне хотелось бы, чтобы наши ряды все-таки больше пополнялись не бывшими правоохранителями, а новыми прогрессивными адвокатами, еще не испорченными преж­ней системой.

— Что, по-вашему, нужно сделать, чтобы статус адвоката повысился?

— Во-первых, квалифкомиссии должны реально работать. Я понимаю, есть корпоративная этика, но все-таки, если в работе коллег налицо явные нарушения, не нужно покрывать их. Надо сбалансированно, честно, справедливо принимать решения и, если есть объективные жалобы и объективные нарушения, применять предусмотренные законом санкции. Не обязательно лишать свидетельства, но наказывать нужно. И необходимо публиковать эту информацию, чтобы адвокаты видели, что происходит.

Увы, в том, что наши правоохранительная и судебная системы заражены вирусом коррупции, есть и доля вины адвокатов. Ведь они зачастую являются, так сказать, переносчиками инфекции (например, от клиентов к судьям) — одной рукой подкармливают, а другой подписывают петицию в защиту прав адвокатов. Надо как-то определиться…

— Но, возможно, таковы реалии нашего общества, и адвокаты вынуждены жить по его правилам...

— Так сказать проще всего. Но нужно сначала убить дракона в себе, а потом что-то требовать от других. Кстати, бывает, что сами адвокаты провоцируют правоохранительные органы (это тоже не секрет) и ведут себя вызывающе… И очень часто адвокаты используют свои адвокатские свидетельства не по назначению, а в несколько иных целях. Мы тоже виноваты в том, что профессия в какой-то мере потеряла престиж. Чтобы адвокатов ценили в обществе, они сами должны гордиться своей профессией. Мне запомнились недавние слова Зориславы Ромовской о том, что «адвокат — не «заробитчанин», он аристократ духа».

— Красивые слова. Но как этого добиться на практике? Возможно, должен быть более жесткий отсев на этапе приема экзаменов — недавно была утверждена новая программа…

— Наверное, все должно работать в комплексе. Нет какой-то панацеи. Более жесткий отсев на этапе экзаменов — это раз, на этапе работы дисциплинарных комиссий — два, на этапе защиты адвокатов — три. А еще добиваться этого нужно через публичность работы НААУ, через информирование адвокатов о том, что работа ведется. Например, было заседание в ГПУ, на котором присутствовали прокуроры из всех регионов. И Лидия Изовитова поднимала очень серьезные вопросы, было настоящее моральное противостояние, сражение с Виктором Пшонкой — Лидия Павловна очень жестко поставила вопрос. Но, к сожалению, информации об этом практически не было, а надо бы, чтобы о таких вещах, о тех событиях, которые происходят внутри национальной ассоциации, больше писали, рассказывали, больше выкладывали информации на сайте. Но, думаю, скоро все это будет. Уверена, нас ждут изменения. Если сравнивать с человеческим возрастом, то НААУ еще младенец, она пока только «ползает», но скоро начнет «ходить», развиваться дальше.

Конечно, от того, насколько сильным будет институт адвокатуры в целом, зависит отношение адвокатов к своей профессии и общества к адвокатам. Думаю, адвокатам нужно учиться критически оценивать себя и нести ответственность за свои поступки и работу перед обществом, помнить, что наша профессия является публичной и на нас смотрят миллионы людей.

Адвокаты всегда считались элитой, потому что туда шли люди образованные, обладающие определенными моральными качествами. Думаю, было бы здорово, если бы адвокаты об этом вспомнили.

— На прошлом заседании САУ утвердили стандарты предоставления БВПП. При этом была создана комиссия по разработке стандартов качества предоставления адвокатских услуг в целом. Какими вы видите эти общие стандарты?

— Я очень много думала над этим. И на сегодня все-таки не понимаю, каким образом можно стандартизировать адвокатскую профессию в части именно непосредственно предоставления услуг. Потому что каждая ситуация уникальна, в каждом конкретном случае какие-то свои нюансы, особенности, и оценить правовую позицию с точки зрения стандартов практически невозможно. Я думаю, что можно ввести стандарты относительно, например, каких-либо требований к организации рабочего места адвоката, того, что у него должен быть доступ к Интернету, нормативной базе данных, что он должен выписывать определенные перио­дические издания. Стандартизировать документы, регулирующие отношения адвоката и клиента. Могут быть какие-то протоколы, что адвокат должен сделать в той или иной ситуации — если клиент заявляет так-то, адвокат должен поступить так-то.

Но это все-таки скорее техническая сторона вопроса. Потому что ввести стандарты на интеллектуальную деятельность, по сути, невозможно… Когда я работала в юридической консультации в Броварах, по любому делу было много споров, собирались 3 адвоката — было 5 мнений. Поэтому оценить, при каком подходе ты выиграешь дело, что будет более или менее правильным, практически невозможно. Применить стандарты к вопросам правовой позиции, общения между клиентом и адвокатом очень сложно. Тем более что здесь мы подходим к теме адвокатской тайны. Да, оценивать будут внутренние комиссии. Но тут возникает вопрос: а нужно ли это делать, если клиент не жалуется? В случае если была жалоба — возможно, действительно помогут какие-то стандарты, чтобы оценить, насколько эта жалоба обоснованна. Но охватить все ситуации мы все равно не сможем. Нет какой-то единой шкалы, которой можно было бы руководствоваться и сказать: здесь 3,5, а здесь 5, здесь правильно, а здесь — нет.

Вместе с тем стандарты нужны именно с точки зрения базового набора инструментов, с которыми адвокат должен выходить к клиенту. Потому что я не понимаю, как адвокат может устраивать офис в багажнике собственной машины, в подъезде дома, в кафе. Или оказывать услуги без подписания договора. Должны как-то регулироваться процедура подготовки адвокатского досье, процедура хранения документов, требования к безопасности помещения, в котором хранятся эти документы. Мне кажется, адвокатам сейчас очень не хватает каких-то минимальных требований к поведению, внешнему виду (наверное, не стоит являться в суд с вырезом, через который видны ботинки, или в нетрезвом состоянии и т.д.). Это не влияет на качество предоставления услуг, но сказывается на репутации адвоката.

Я думаю, что все-таки введение таких стандартов существенно повлияет на качество адвокатских услуг, и с этой точки зрения я целиком и полностью за. Конечно, у любой медали есть две стороны, и не хотелось бы, чтобы стандарты использовались избирательно как карательные инструменты. Надеюсь, эта идея будет реализована и удастся избежать таких негативных моментов.

— Что бы вы пожелали своим коллегам в новом году?

— Очень хочется пожелать адвокатам мудрости, терпения. Еще на ум приходят слова Феликса Дзержинского о холодной голове, горячем сердце и чистых руках. Думаю, сейчас это очень актуально.

Да, быть адвокатом сложно. Последние события показали, что иногда наши коллеги не выдерживают и дают возможность захватить себя шквалу страстей — человеческих, политических. На мой взгляд, адвокат должен быть выше всего этого. Он должен быть выше политики, выяснения отношений, интриг и т.д. Он, как и врач, — профессионал, который помогает людям, и должен быть в каком-то смысле слова чистым, как бриллиант. Хотелось бы, чтобы адвокаты помнили, что они должны отличаться от обычных людей, ведь, чтобы помочь кому-то, нужно быть сильнее, мудрее. Ну и, конечно, хочется пожелать хороших клиентов.