Еще в детстве я осознала, что хочу быть адвокатом, и к моменту окончания школы я уже точно решила, что буду получать юридическое образование. Выбор пал на Национальную юридическую академию имени Ярослава Мудрого, расположенную к тому же в моем родном городе. К сожалению, в то время академия не была представлена факультетом адвокатуры, и я поступила на факультет подготовки кадров для органов прокуратуры. Но в системе органов прокуратуры мне так и не удалось поработать.

А хотелось посмотреть изнутри, как противоборствующая сторона работает?

Изначально — да. После академии я даже была распределена на работу в прокуратуру в Луганскую область, но по семейным обстоятельствам не могла себе позволить переезд. Поэтому мой карьерный путь сложился иначе — я работала в одном из высших судов, потом юрисконсультом на частном металлургическом предприятии. Благодаря этому я приобрела знания и опыт в хозяйственных, корпоративных, налоговых спорах, спорах с субъектами властных полномочий, и уже позже, в 2011 году, когда я получила Свидетельство о праве на занятие адвокатской деятельностью, я перешла к уголовной практике. 

Почему уголовная практика?

Лично для меня уголовный процесс наиболее динамичный и интересный, хотя, вероятно, и самый тяжелый — работа в неурочное время, ночные задержания и обыски, затяжные и напряженные судебные заседания, большая ответственность. Я не могу сказать, что практики, которыми я занималась ранее скучны, но уголовный процесс — моя любовь. А знания и полученный опыт в этих практиках широко используются мною в уголовной практике и позволяют выстроить тактику и стратегию защиты лиц от уголовных преследований в сфере хозяйственной деятельности.

Не так давно Вы присоединились к партнерскому составу Адвокатского объединения "Барристерс", как это произошло?

Да, в мае 2018 года я получила предложение от управляющего партнера адвокатского объединения Barristers Алексея Шевчука примкнуть к составу объединения в качестве ассоциированного партнера.

Почему Вы согласились примкнуть к команде Barristers?

Дело в том, что хотя Barristers является достаточно молодым объединением и зарегистрировано чуть менее года назад, однако с идеологами объединения — управляющим партнером Алексеем Шевчуком, партнерами Константином Глобой и Андреем Левковцом я знакома гораздо ранее в связи с сотрудничеством по определенным проектам в рамках юридической фирмы "Шевчук и партнеры". Уже тогда я поняла, что они невероятно профессиональные,  харизматичные и  креативные адвокаты, у которых есть чему поучиться, и с которыми интересно работать. Поэтому никаких сомнений при принятии предложения у меня не возникло.

Расскажите немного о Barristers. Как образовалось объединение, и почему выбрано такое название? Ведь Barrister — это же термин из английского права, почему не другое обозначение адвоката?  

Изначально произошло слияние двух юридических компаний — это киевская компания "Шевчук и партнеры" во главе с Алексеем Шевчуком и одесская "Пономаренко и партнеры" во главе с адвокатом Денисом Пономаренко. Впоследствии к объединению примкнули остальные партнеры. На сегодня Barristers представлено офисами в Киеве, Одессе, Харькове, — которые возглавляют адвокаты Алексей Шевчук, Денис Пономаренко, Александр Шадрин соответственно, и в Москве — во главе с адвокатом Ильей Новиковым. Также планируется открытие наших офисов во Львове и в Риге (Латвия), переговоры еще ведутся.

Почему были выбраны такие города?

Такое расположение офисов в ключевых регионах Украины позволяет нам оперативно и качественно предоставлять правовую помощь нашим клиентам по всей территории Украины. Что касается выбора наших иностранных представительств — он продиктован в большей степени самими личностями адвокатов, представляющими наш бренд, нежели географическим расположением иностранных офисов. Когда партнеры объединения достигают полного доверия и взаимопонимания по ключевым направлениям сотрудничества и партнерства, принимается такое решение.

По поводу бренда Barristers — это же не просто имя и картинка. Это дух, философия, идеи, которые учредители объединения через наименование и логотип хотели выразить и продемонстрировать своим клиентам, коллегам и всему юридическому сообществу.

Имя объединения "Барристерс" происходит от названия английских адвокатов высшего ранга, занятых практической деятельностью в судах - barristers. Именно профиль такого барристера отображен на нашем логотипе. Здесь понятно, о чем хотели сказать учредители — мы опытные, практикующие судебные адвокаты и стремимся к самым высоким стандартам при предоставлении правовой помощи нашим клиентам.

Идеи высоких стандартов отображаются и в нашем слогане — "С верой в Бога и знанием законов", что прямо отвечает нашим внутренним убеждениям действовать добросовестно и профессионально.

Мысль партнеров состояла в том, чтобы через нейминг, лого и слоган донести, что мы чтим классические ценности и традиции, имеем безупречное знание права, уважаем прошлое и берем из него лучший опыт, но при этом адаптируем его к современным реалиям и формируем новую практику, т. е. создаем новую классику. При всем этом команда Barristers — новое поколение адвокатов с индивидуальным подходом, свежим взглядом и креативными идеями.

Какова основная специализация вашей компании? Вы скорее юридический бутик или фирма полного цикла?

Наше объединение образовалось в результате слияния команды состоявшихся, опытных адвокатов со специализацией в уголовной практике, и поскольку наша команда собрала таких "монстров" уголовного права, собственно, это стало основным вектором работы объединения. Однако, если у наших постоянных клиентов возникают вопросы в других отраслях права, безусловно, наша команда, насчитывающая порядка 30 адвокатов, с этими вопросами прекрасно справляется. Но основная наша специализация — это, конечно, уголовная практика.

Ваша компания берет именно громкие дела. С чем это связано? Это желание заработать или получить сложный, интересный кейс? Ведь обычно такие дела токсичны.

Наша команда специализируется в так называемой практике "white color crime", а защита народных депутатов, судей, чиновников, топ-менеджеров компаний так или иначе приобретает публичный резонанс в результате широкого освещения таких дел в СМИ и активного обсуждения в социальных сетях. Такие дела неизбежно становятся "громкими".

Кого бы Вы не стали защищать ни при каких условиях?

За всех коллег отвечать не буду, каждый адвокат решает лично, становиться ли ему на защиту конкретного лица. Мы прекрасно понимаем, несмотря на вменяемое лицу преступление, каждый человек имеет право на защиту. Тем более, существует презумпция невиновности, и пока не вынесен обвинительный приговор суда, мы не можем человека считать преступником и говорить о том, что он совершил преступление. Здесь нужен индивидуальный подход, потому что человек может обвиняться в особо тяжком преступлении, но при этом быть абсолютно невиновным. Тем более, задание защитника состоит не в том, чтобы помочь человеку уйти от ответственности, а в том, чтобы во время уголовного преследования обеспечить полное соблюдение прав подзащитного. Поэтому я не хотела бы быть категоричной.

Не боитесь, что заработаете скорее негативное медийное отображение за счет громких дел? 

Действительно, сейчас очень много говорят о репутационных рисках для юридических компаний, для отдельных адвокатов, в случае защиты ими так называемых "токсичных" клиентов, которые преследуются по политическим мотивам, или же в отношении которых сложилось отрицательное общественное мнение. В таких резонансных делах адвокаты могут чувствовать на себе такое давление как со стороны СМИ, так и со стороны активистов, а часто —  даже со стороны правоохранительных органов путем инициирования уголовных преследований адвокатов. Я думаю, что необходимым условием сохранения репутации как в этой категории дел, так и во всех других, является планомерная "чистая" и результативная защита клиента исключительно правовыми методами, которая продемонстрирует профессионализм адвоката. При таком ведении процесса и надлежащей коммуникации со СМИ риски отождествления адвоката с клиентом, и, соответственно, репутационные риски значительно снижаются.

Бывало ли такое, что из-за токсичности клиента Вы отказывались от работы?

Бывает такое, что на каком-то этапе мы прекращаем защиту клиента. Но это скорее исключения, и зачастую это связано не с "токсичностью" клиента, а разными взглядами на стратегию защиты и невозможностью достижения единой правовой позиции по делу.

Однако мы всегда стараемся найти общий язык с клиентом, установить полное доверие, разъяснить все, объяснить все тактики и стратегии, возможные риски и перспективы в этом деле.

Как адвокаты и юристы справляются с общественным давлением? Есть какой-то рецепт в вашем объединении?

Поскольку такое давление часто проявляется в виде критики, для начала необходимо определить ее цели и мотивы, проанализировать ее содержание и определить — критика является деструктивной, необоснованной, или же есть к чему прислушаться, сделать выводы. Если же критика деструктивная, не стоит обращать на нее внимание.

Если говорить об уголовной практике, как она изменилась за последние 4 года?

Безусловно, события 2014 года наметили тенденцию роста преследований лиц по политическим мотивам, а также рост уголовных преследований за совершение "военных" преступлений, преследований за совершение террористических актов, финансирование терроризма, посягательство на территориальную целостность и неприкосновенность Украины, свержение конституционного строя или захват государственной власти.

Кроме того, в связи с активным проведением антикоррупционной реформы растет количество уголовных производств по так называемым "коррупционным" преступлениям — получение неправомерной выгоды,  незаконное обогащение, злоупотребление влиянием, декларирование недостоверной информации. Причем зачастую преследования в таких делах являются инструментами влияния или расправы над неугодными. Остается актуальной и практика в сфере экономических преступлений и преступлений против собственности — растрата, мошенничество.

Это те практики, с которыми наша команда сталкивается наиболее часто. 

Попадали ли к Вам дела, где была террористическая составляющая?

Да, мои коллеги по объединению осуществляют защиту в таких делах. Причем в таких делах формулировка обвинения настолько абсурдна, что не укладывается ни в юридические, ни в логические рамки. Как пример, в одном из дел по финансированию терроризма сторона обвинения вменяет должностным лицам украинской компании наполнение бюджетов "ДНР" и "ЛНР" путем поставки продукции на территорию соседнего государства, которая в дальнейшем уже покупателем была перепоставлена на территорию Российской Федерации, а оттуда неизвестными логистическими путями попала на оккупированную территорию.

Есть процессуальная специфика в таких делах?

Во-первых, что касается самих подозреваемых в таких делах, то Уголовным процессуальным кодексом для них не предусмотрено избрание другой, более мягкой меры пресечения, нежели содержание под стражей.

Во-вторых, дела с террористической составляющей находятся под следствием Службы безопасности Украины, и здесь под зорким прицелом оказываются адвокаты — в таких делах проведение негласных следственных действий относительно адвокатов является нормальной практикой. Такая "прослушка" защитников не имеет каких-либо законных целей, а направлена на получение доступа к информации о планах защиты и другим сведениям, составляющим адвокатскую тайну. Естественно, о проведении таких негласных следственных действий может никто и никогда не узнать, хотя законом закреплена обязанность правоохранительных органов в дальнейшем уведомить лиц об ограничении их права на частную жизнь.

Есть такой инструмент, как Европейский суд по правам человека. Насколько распространена в Украине практика обращения в ЕСПЧ, по каким делам и насколько применительно это в украинской практике, учитывая длительный срок рассмотрения?

Украина по-прежнему остается одним из лидеров среди государств-участников Конвенции об основных правах и свободах человека по количеству обращений в Европейский суд по правам человека. Положения Конвенции и практика Европейского суда, в которой они нашли свое отображение, являются источником права в Украине, и подлежат обязательному применению. И несмотря на довольно длительный срок рассмотрения жалоб Европейским судом, который может достигать 5-10 лет, такое обращение в перспективе дает результат. Я говорю не только об установлении нарушенного права и получении возможной материальной компенсации, но и возможности в отдельных случаях пересмотра решений национальных судов, и даже усовершенствования законодательства, если Европейский суд посчитал, что оно не отвечает требованию "качества" закона.

Не могу не отметить также такой действенный инструмент, как подача  ходатайства о применении временных или, как их еще называют, обеспечительных мер в Европейский суд в порядке правила 39 Регламента Европейского суда по правам человека.

В случае если Европейский суд решит, что действительно существуют риски причинения серьезного и непоправимого вреда заявителю, в частности заявителю угрожает наступление смерти, применение пыток, жестокого или нечеловеческого обращения, или даже разъединение с семьей, Европейский суд может дать указание правительству соответствующего государства воздержаться от каких-либо действий или наоборот — совершить их.

Преобладающее количество случаев, когда применяются такие меры, касается процедур депортации и экстрадиции, однако довольно часто Европейский суд указывает государству на необходимость проведения медицинского обследования или проведения лечения заявителя.

Для оперативного рассмотрения рекомендую направлять такие ходатайства в порядке правила 39 Регламента Европейского суда в Европейский суд по правам человека по факсу.

Они используют факсы? 

Да, они используют два вида корреспонденции — почта и факс, но использование факса предусмотрено только для подачи экстренных ходатайств в порядке правила 39. 

Насколько быстро их рассматривают?

Довольно оперативно — от одного до нескольких дней. Конечно, такое быстрое рассмотрение и принятие соответствующих указаний касается серьезных случаев нарушений прав заявителя.

В случае если в ходатайстве идет речь о гипотетических, не подтвержденных  доказательствами рисках причинения вреда, Европейский суд или отказывает в применении временных мер, или может запросить у правительства и заявителя дополнительную информацию и документы. В таком случае срок рассмотрения ходатайства о применении временных мер может затянуться на более длительный период.

Насколько часто такое ходатайство берут вообще во внимание?

В Украине правительство очень серьезно относится к указаниям Европейского суда о применении временных мер и старается исполнить их.  И хотя прямые санкции за невыполнение государством временных мер отсутствуют, однако при рассмотрении жалобы по сути Европейский суд может установить нарушение государством права, гарантированного статьей 34 Конвенции — эффективной реализации права на индивидуальную жалобу в связи с уклонением от исполнения временных мер.

Вам приходилось в вашей практике обращаться с такими ходатайствами?

Да, конечно. Один из случаев как раз касался ходатайства о направлении заявителя, находившегося в СИЗО, на медицинское обследование и оказания ему медицинской помощи. Европейский суд вступил в переписку с правительством и заявителем с целью уточнения, какие именно были предприняты государством меры, и насколько критической является ситуация. Пока такая переписка имела место, администрация СИЗО направила заявителя на обследование, и ему было проведено необходимое оперативное вмешательство. Конечно, мы сразу уведомили Европейский суд о том, что в применении временных мер уже нет необходимости.

Как Вы считаете — переписка с Европейским судом повлияла на ситуацию?

Однозначно. Кроме того, помимо направления подзащитного на лечение, в дальнейшем судом ему была избрана мера пресечения, не связанная с содержанием под стражей. Уверена, что вмешательство Европейского суда в ситуацию со здоровьем подзащитного сыграло не последнюю роль.   

Если говорить о практике ЕСПЧ, как может эту практику использовать бизнес в свою пользу? У нас чаще все же обращаются в международный арбитраж.  

Обращение в Европейский суд по правам человека и обращение в международный арбитраж являются все-таки разными способами защиты нарушенных прав, поскольку международный арбитраж является одним из эффективных способов разрешения споров, возникающих между субъектами внешнеэкономической деятельности, а Европейский суд рассматривает жалобы лиц на нарушение государством прав, гарантированных Конвенцией. То есть бизнес не может жаловаться в ЕСПЧ на действия других субъектов хозяйственной деятельности.

Конечно, подавляющее число жалоб в ЕСПЧ исходит именно от физических лиц, и относительно низкое количество жалоб от юридических лиц связываю скорее с тем, что они не догадываются о такой возможности или не понимают, в какой именно сфере возможно получить защиту их прав. 

Часто ли вообще обращаются украинские компании?

Довольно сложно привести статистику обращений украинских компаний, ведь до стадии принятия Европейским судом решения по сути доходят единицы жалоб, поскольку около 80-90% всех жалоб из-за несоблюдения всех необходимых критериев признаются Европейским судом как неприемлемые. Тем не менее база решений ЕСПЧ содержит немало успешных примеров обращений украинских компаний, по результатам которых решением ЕСПЧ было установлено нарушение их прав и присуждена справедливая сатисфакция. Так, известны случаи присуждения компаниям многомилионных компенсаций, как например, в деле "Агрокомплекс против Украины", в котором компании было присуждена выплата 27 миллионов евро. 

Кто выплачивает эту компенсацию?

Выплаты справедливых сатисфакций по делам, где установлено нарушение Украиной прав заявителя, происходят за счет Государственного бюджета Украины. При этом контролем за исполнением правительством решений ЕСПЧ занимается Комитет министров Совета Европы, который находится в постоянной коммуникации с правительством Украины. Однако у правительства возникает гораздо больше сложностей не с исполнением решения в части выплаты сатисфакции, а с исполнением других мер — восстановления прежних прав заявителя или необходимости усовершенствования законодательства. Именно поэтому многие решения ЕСПЧ "висят" на контроле в Комитете Министров годами. 

В каких случаях бизнес может обращаться в Европейский суд по правам человека?

Чаще всего, юридические лица обращаются в Европейский суд с жалобами на нарушение права на справедливое разбирательство независимым и беспристрастным судом, необоснованность и немотивированность судебных решений, чрезмерную длительность судебного разбирательства, а также нарушение права собственности.  

Причем сфера применения статьи 1 Протокола І к Конвенции, гарантирующей защиту права собственности, достаточно широка и может быть связана с нарушениями в процедуре банкротства, процедуре лицензирования, с налоговыми вопросами, в частности нарушением процедуры возмещения НДС, что в дальнейшем влечет для компании утрату или уменьшение ее имущественных активов.