Верховенство правосознания

Вениамин ЯКОВЛЕВ: «Юрист без нравственной основы — опасный человек, его надо отлучать от профессии»

Не каждый человек, получивший юридическое образование, может стать юристом. В этом убежден советник президента РФ, сопредседатель Ассоциации юристов России, бывший председатель Высшего арбитражного суда, судья в отставке Вениамин ЯКОВЛЕВ. Также он рассказал о своих мечтах, самых счастливых годах жизни и о своем понимании роли юриста.

«Кто действует в соответствии с правом, должен выигрывать, а кто нарушает его, должен проигрывать»

 — Вениамин Федорович, вы родились в семье рабочих. Получается, предпосылок к тому, чтобы стать юри­стом, у вас не было?

— Действительно, у нас в роду ни одного юриста не было, я стал первым. Правда, сейчас я уже родоначальник трех поколений юристов. Но когда решал, кем быть, стать юристом мало кому приходило в голову: это не было ни популярно, ни престижно.

С 1956 по 1960 год я работал в судах в качестве прокурора, представлял интересы государства, общества, граждан при рассмотрении гражданских дел. Помню случай с одним Героем социалистического труда, начальником знаменитой Амакинской экспедиции, открывшей якутские алмазы. Почему-то он трижды увольнял одну и ту же женщину, а суды восстанавливали ее на работе. Когда дело рассматривалось в третий раз, я дал заключение, что свою подчиненную он уволил незаконно и должен ее не только восстановить, но и оплатить ей время вынужденного прогула, причем в порядке регресса, из своей зарплаты. Он ирониче­ски отнесся к моему заключению, ведь мы с ним были слишком разные: я молодой прокурор, а он фигура всесоюзного мас­штаба. Он улыбался, но суд вынес решение согласно моему заключению. С тех пор тот начальник мне часто звонил и говорил: «Мне тут принесли очередной приказ на увольнение. Хотел бы посоветоваться».

— Чем вы занимались, когда приехали в Москву?

— В российскую столицу я переехал в 1987-м. Два года занимался наукой. В этот период страна стремительно менялась, становилась другой. Серьезные перемены начались не в 1991 году, как некоторые сейчас думают. Преобразования начались в недрах старого советского общества. В 1988 году на партийной конференции была поставлена задача формирования правового государства, над реализацией которой стали активно работать мы — ученые. Правовое государство — это новое законодательство, новая судебная си­стема, настоящее, подлинное правосудие, система правоприменения, система правовой культуры, система правового просвещения населения. Это колоссальный пласт работы. Нам надо было уйти от административно-командной системы управления страной, экономикой и перейти к системе управления государством, обществом через право. Право становилось главным регулятором общественной жизни и главным рычагом осуществления государственной политики.

Надо было сделать так, чтобы страна развивалась в определенном направлении, независимо от того, кто будет управлять, потому как управлять ею должны не люди, а законы, право. Право обеспечивает, так сказать, устойчивое развитие общества в том направлении, которое задается политикой, а политика выражается в законах.

Поскольку мне как представителю науки довольно часто приходилось выступать на совещаниях, так сказать, в верхах, то созрело решение, что меня надо сделать исполнителем, практиком, то есть чтобы я сам работал и перестал учить других. Так я оказался в кресле министра юстиции СССР.

— Страшно было?

— Естественно. Хотя у меня был опыт руководящей и практической работы, но министерством в масштабах страны я еще ни разу не руководил. Конечно, у меня были опасения, смогу ли я справиться. Но, в отличие от многих других министров, я чувствовал себя более уверенно и самостоятельно.

— Откуда такая уверенность?

— Если бы кто-то из них сам ушел или его «ушли», для него жизнь была бы кончена. А для меня нет, потому что я знал, что у меня есть профессия, я ученый в области гражданского права, всегда могу пойти в вуз, в научно-исследовательский институт и буду продолжать заниматься любимым делом.

— То есть не так сильно переживали, потому что не цеплялись за высокий пост?

— Совершенно верно. Для меня это не было подарком, который надо во что бы то ни стало удержать. Это было долгом и ответственностью. Раз мне доверяют, значит, надо работать. А раз работать, значит, надо работать хорошо. Это ощущение присутствовало, а опасений по поводу того, что меня снимут, не было. Я чувствовал себя защищенным от такого рода решений своей профессией.

В министерстве мы начали заниматься законодательством, правосудием, и я увидел, в каком тяжелом состоянии находилось правосудие. Мы принимали определенные меры по обеспечению нормального функционирования судов, но это были меры пожарника, который должен решать сиюминутные проблемы. А надо было работать на перспективу, двигаться вперед, создавать правовую основу для нового общества. Думаю, если бы все шло так, как было задумано, то, может быть, все и получилось бы. Но начался так называемый парад суверенитетов. Республики, начиная с Эстонии, стали принимать декларации о суверенитете в рамках СССР. А под этим суверенитетом понимался и приоритет законодательства союзной республики над законодательством Советского Союза. Это означало разрушение государства — СССР перестал существовать.

Хочу отметить, что во время пере­стройки было очень много ярких, интересных личностей, многие из ко­торых, правда, потом исчезли, но о не­которых вспоминают — о ком-то хорошо, о ком-то плохо. Такие яркие люди нужны и сейчас. Однако любые перемены требуют не только лидеров, но и просто значительного числа профессионалов высокого класса.

— Люди сейчас часто думают, что от них мало что зависит.

— Это — глубочайшее заблуждение. Может быть, люди так могут думать, а юристы так думать не имеют права, потому что от них-то все и зависит. Юристы везде. И если все они будут служить праву, то есть просто добросовестно работать, то многое из того, что происходит, что разочаровывает людей, что им не нравится, в обществе будет искореняться. Врачи занимаются оздоровлением организма, а юристы — оздоровлением общественного организма. В этом их миссия.

— А в чем миссия права?

— Право наконец стало играть серьезную роль в жизни российского общества. Думаю, что те проблемы, которые сегодня решаем, можно решить только при условии, что мы будем последовательно опираться на право. Это означает, что мы должны продолжать энергичную работу по утверждению права. Сейчас у нас права не хватает: оно на бумаге, может быть, есть, а в жизни его мало. Надо сделать так, чтобы люди действительно жили по праву, чтобы чувствовали, что есть определенные правила, которые являются для всех обязательными, и все их должны придерживаться. И тот, кто действует в соответствии с правом, должен выигрывать. А тот, кто нарушает право, должен проигрывать. Именно против правонарушителей, а не потерпевших должны быть обращены, так сказать, последствия этих нарушений.

Законы и правосудие — это не вся правовая система. Вся правовая система — это то, насколько гражданин понимает право, знает, ценит, уважает и соблюдает его и насколько он может получить правовую помощь, если в ней нуждается. Реальная правовая помощь юристов должна быть доступной. Вот тогда это право, которое помогает каждому жить, решать свои проблемы, и становится основным элементом общественной жизни.

 «От качества работы адвокатов очень сильно зависит качество правосудия»

 — Скажите, а гражданское законодательство — это та сфера, в которой преобразования необходимы?

— Думаю, гражданское законодательство РФ в реформе не нуждается. Это как раз одно из достижений нашего общества, по сравнению с другими областями права. Гражданское право появилось на концептуальной основе, в России был подготовлен один из лучших, как считают в Европе, гражданских кодексов. И он эффективно действует. Гражданский кодекс РФ из всех кодексов, которые у нас есть, наиболее стабильный, что тоже хорошо, потому что стабильность — это условие надлежащего применения законодательства. И сейчас речь идет не о реформе кодекса, а о некотором его обновлении, модернизации, потому что первая часть ГК РФ была принята в начале 1990-х годов, когда еще не было опыта управления рыночной экономикой. Речь идет о приведении кодекса в состояние, соответствующее потребностям сегодняшнего и завтрашнего дня. Поэтому никакой новой редакции этого документа не будет.

Сегодня, например, идет спор о том, должен ли ГК РФ сохраняться как гражданский кодекс континентального права или он должен подменяться институтами из англосаксонской системы права. Думаю, что авторы таких предложений не совсем представляют, о чем они говорят, ведь континентальная система права России — это система, проходившая становление и развитие в течение сотен лет. Наше право всегда формировалось как часть континентальной системы, имеющей в своей основе римское право. Вся российская наука и правовая мысль исходили, исходят и будут исходить из этого. Вся система подготовки специалистов, правовая психология, навыки и умения лежат в этой области.

Можно ли сейчас взять и одну систему заменить другой? Например, мы предложили бы заменить действующую систему системой мусульманского права, системой шариата. Это возможно? Нет. Англосаксонская система возможна? Нет, потому что это другая система, с другими институтами, с другими подходами. И отдельные институты не действуют, действует только вся система вместе. Следовательно, для того, чтобы перейти на другую правовую систему, надо переучить всех юристов, перестроить систему образования, перестроить психологию участников отношений, надо перестроить всю систему права, а не только гражданское право.

И я думаю, что эта задача, во-первых, нерешаемая, а во-вторых, нет в этом необходимости, потому что современные тенденции в мировом праве показывают, что происходит естественное сближение системы континентального права и анг­лосаксонской системы. Они взаимно обогащают друг друга.

— Давайте вернемся к истории. Можете сказать, чего удалось добиться за время работы председателем ВАС РФ? Есть ли что-то, о чем сожалеете?

— Я не собирался становиться судьей, а стал им, можно сказать, в силу сложи­вшихся обстоятельств. Но тем, что нам удалось сделать в области правосудия, совершенствования судебной системы России, действительно можно гордиться.

Хорошо, что у нас появилась си­стема специализированных судов по рассмотрению коммерческих споров в сфере экономики. Потому что если бы этого не произошло, то ситуация была бы намного хуже. Мы ведь наблюдали разные варианты. Например, в Чехии дела из бывшего госарбитража были переданы в суды общей юрисдикции, где они в течение нескольких лет никем не рассматривались. В РФ ничего подоб­ного не произошло. Мы обеспечили непрерывность правового обслуживания нашей экономики. ВАС СССР начал работать на следующий день после того, как прекратил рассмотрение дел Госарбитраж СССР. То же самое произошло в Российской Федерации: еще 14 апреля 1992 года дела рассматривал госарбитраж, а 15 апреля начал работать ВАС РФ.

Поскольку это была новая судебная система, то мы могли ее создавать, что называется, с чистого листа. Система судов общей юрисдикции — большая, сложившаяся, с традициями, со своими представлениями, ее «разворачивать» очень трудно. А это была молодая система, создавая ее, мы с самого начала решили, что будем основываться на двух подходах. Во-первых, это мировые стандарты, в частности европейские стандарты правосудия. Это независимость, беспристрастность судей, открытость, гласность судебной процедуры. Во-вторых, мы использовали дореволюционный опыт России, в которой до 1917 года хорошо работали коммерческие суды. В результате постепенно, с появлением апелляцион­ных судов, выстроили судебную систему с четырьмя инстанциями во главе с высшей, основная задача которой — обеспечение единства судебной практики.

Мы можем быть удовлетворены и тем, что создание системы арбитражных судов способствовало совершенствованию всей правовой инфраструктуры. Новая си­стема требовала быстрейшей разработки нового гражданского законодательства, поэтому ВАС наряду с Центром частного права был одним из инициаторов и участников подготовки текста проекта Гражданского кодекса РФ. Мы также были инициаторами создания службы судебных приставов, потому что наши решения некому было исполнять. Мы были инициаторами создания системы регистрации юридических лиц и регистрации недвижимости. Так что видите — создание одного звена судебно-правовой системы повлекло за собой создание тех звеньев, которые отсутствовали, но неизбежно должны были появиться.

К сожалению, мы использовали не все элементы дореволюционной коммерче­ской системы судов. Например, там были при коммерческих судах присяжные попечители. Это люди, которые выполняли функции нынешних арбитражных управляющих. Вот тот институт работал лучше, чем нынешний институт арбитражных управляющих. Мы также не смогли пока ввести аналог так называемых присяжных стряпчих при судах — адвокатов, которые специализировались именно на коммерческих делах.

— То есть вы сторонник адвокатской монополии в арбитражных судах?

—  Было бы полезно, чтобы и сейчас не кто попало мог выступать представителем сторон в арбитражных судах. Нужно, чтобы это были люди, которые состоят в адвокатских объединениях, специализирующихся именно на обслуживании коммерческого правосудия. От качества работы адвокатов очень сильно зависит качество правосудия, ведь оно определяется не одним только судьей. Это неверное понимание. Дело надо готовить за преде­лами судебного заседания. И это должны делать представители сторон, причем обеих сторон, чтобы в конечном счете обеспечить объективный подход. Нельзя, чтобы преобладала одна сторона со своим сильным адвокатом, а другая была юридически слабым и несостоятельным субъектом. Важно, чтобы обе стороны имели возможность подготовиться к рас­смотрению дела в такой степени, в какой это соответствует их интересам, чтобы не было одностороннего подхода в процессе осуществления правосудия.

 «Мошенников к праву допускать нельзя»

 — Каков в вашем понимании образ идеального юриста? Соответствует ли ему нынешнее молодое поколение?

— Нынешние юристы, в том числе молодые, это очень разные люди. Поэтому говорить о них как о едином целом не приходится. Во время работы в качестве председателя ВАС РФ я на заседаниях президиума слышал выступления многих представителей сторон и иногда задавал вопросы не по существу. Спрашивал, например, представителя, какой вуз он окончил. Для меня было важно выяснить, откуда берутся такие юристы.

В одном случае я спрашивал, потому что передо мной был молодой юрист, но очень сильный, хорошо подготовленный. Кроме того, мне импонировало то, как он вел дело. Я видел, что все возможное со своей стороны он сделал и сделал как профессионал, не пытаясь ввести суд в заблуждение, не прибегая к мошенниче­ским уловкам.

Но, к сожалению, далеко не все представители сторон таковы. Иногда я видел, что у человека плохая подготовка либо что он слабо поработал над делом, что он человек безответственный. Он не дал себе труда достойно представлять интересы, не использовал те аргументы, которые мог бы использовать. Он их не знал, не дорос до этого уровня. И поэтому я также интересовался, какой он окончил вуз. Хотел понять: это вуз плохой или сам человек. Даже люди, которые закончили очень хороший вуз, могут быть неважными юристами. Но чаще всего плохой юрист — это порождение плохого вуза, слабой подготовки на студенческой скамье. Его не научили правовому мышлению, в него не заложили правовое сознание. И, может быть, самое главное — в него не заложили нравственных основ юридической профессии.

Если есть нравственная основа — перед нами пригодный материал, то есть человек может очень хорошо работать как юрист. Если у него таких нравственных основ нет, его надо отлучать от юридической профессии, потому что юрист, у которого отсутствует нравственная основа в работе, — это опасный человек. У него есть юридические знания, но он будет использовать их не для утверждения права, а для того, чтобы обойти право.

— Во зло?

— Да. Вы совершенно правы, он будет служить не справедливости и не добру, а злу. Поэтому человек с дипломом юриста может быть юристом и неюристом, и это зависит в огромной степени от того, сформировано ли у него необходимое правосознание. Правосознание — это понимание того, что право — действительно инструмент добра и справедливости. Поэтому мошенников к праву допускать нельзя.

— Но все-таки нынешнее поко­ление юристов, я надеюсь, вас не ра­зочаровывает?

— Конечно, не разочаровывает, потому что все люди не могут быть плохими. Так же, как, к сожалению, не все могут быть и хорошими. Вопрос не в этом. Вопрос в ценностях, которые люди исповедуют. Если они ориентируются на утверждение нравственных ценностей — это здоровое поколение. Если нет, это поколение, которому можно только посочувствовать.

Поэтому я не берусь отвечать на данный вопрос, но мой опыт общения с молодежью показывает, что она понимает значение нравственных ценностей, понимает их. Я прочитал недавно интервью нашего замечательного писателя Даниила Гранина под заглавием «Культ личности мы заменили культом наличности». Культ личности — это плохо. Но культ наличности не лучше. Потому что когда люди ориентируются только на деньги и возникает стремление иметь их как можно больше, когда все ценности измеряются деньгами — и жизнь человеческая, и достоинство, то это болезнь, от которой надо избавляться.

Думаю, что в переходный период, когда мы из одного качества жизни переходим в другое, такая болезнь неизбежно появляется. Культ наличности — это болезнь переходного периода. Надеюсь, что молодежь не даст себя заразить этим всецело. Тем более что когда разговариваю с молодыми юристами, то вижу: мы говорим в общем-то на одном языке.

Вениамин ЯКОВЛЕВ родился 12 февраля 1932 г. в г.Петухово Курганской области (Россия). В 1953 г. окончил Свердловский юридический институт, после чего работал преподавателем, а с 1954 г. — директором Якутской юридической школы. В 1956-м занял должность старшего помощника прокурора Якутской АССР. В 1960 г. Вениамин Федорович пришел на работу в Свердловский юридический институт. В 1987-м возглавил ВНИИ советского законодательства в Москве, а в 1989 г. был назначен министром юстиции СССР. В 1991—1992 гг. являлся государственным советником по правовой политике при президенте СССР — руководителем юридической службы аппарата президента СССР. В апреле 1992 г. Съездом народных депутатов РФ был избран председателем Высшего арбитражного суда России. В январе 2005-го (по достижении им предельного для должности судьи возраста) срок полномочий В.Яковлева истек. В 2005 г. указом президента России был назначен его советником, представителем в Высшей квалификационной коллегии судей РФ. В 2008-м указом президента РФ вновь назначен советником главы государства.

Вениамин Федорович — один из создателей арбитражной системы в России, доктор юридических наук, профессор, член-корреспондент Российской академии наук.

Право.RU