Судья Апелляционного суда Киева В.ЧЕРНОБУК

«Если ликвидировать стадию досудебного следствия, оправдательных приговоров будет намного больше»

Судья Апелляционного суда г.Киева Валерий Чернобук — один из тех, у кого есть шанс изменить лицо украинской адвокатуры и прокуратуры, он — член рабочей группы при Президенте Украины по реформированию этих институтов. И это неслучайно, ведь он может взглянуть на уголовный процесс с разных точек зрения: ему довелось работать не только судьей, но и адвокатом, следователем, а его кандидатская диссертация посвящена проблеме судебного контроля за досудебным следствием. Валерий Иванович в интервью «ЗиБ» поделился своим видением реформирования системы уголовной юстиции.

«Прокурор и адвокат — процессуально равнозначные фигуры»

— Валерий Иванович, сегодня многие адвокаты жалуются на то, что в судебном процессе у них нет равных прав с обвинением. Планируется, что новый закон «Об адвокатуре» изменит ситуацию к лучшему — будет введена состязательность сторон. За счет чего она появится, какие дополнительные права в процессе получит адвокат?

— Я не совсем согласен с тем, что у прокурора есть какие-то преимущества перед адвокатом даже при ныне действующем законодательстве. У прокурора и адвоката разные процессуальные права, обусловленные только спецификой процессуального назначения. Прокурор обвиняет, адвокат защищает. Но в плане состязательности в уголовном процессе они совершенно равны. Если взять процессуальные права, то у защиты и обвинения они совершенно равные — и по подаче ходатайств, и по выступлению в прениях, и по предоставлению доказательств. Доказательства, предоставляемые защитой и обвинением, равнозначны для суда. Никакого неравенства нет. Прокурор и адвокат — просто равнозначные фигуры… Новый закон не введет, а разовьет тему состязательности. На мой взгляд, наименее защищенным в процессе пока является потерпевший. В проекте нового Уголовного процессуального кодекса этому статусу уделено особое внимание.

— Во время многих судебных процессов бросается в глаза, что судья, как правило, принимает сторону обвинения, чаще удовлетворяет ее ходатайства и т.д.

— Мне сложно анализировать ходатайства, о которых вы сейчас говорите, — в каждом конкретном случае нужно разбираться отдельно. Безусловно, мне приходилось наблюдать за какими-то эпизодами в судебных заседаниях по резонансным делам, да и сам слушал немало громких дел. Часто адвокаты в своих ходатайствах выходят за пределы как обвинения или дела, так и за пределы здравого смысла. Иногда выступают ради популизма. Для таких адвокатов симпатии клиента, общественный резонанс важнее результата. Когда находишься в судейском кресле, это хорошо видно.

Если судья чаще принимает сторону обвинения, то объясняется это очень просто — прокуроры в таких процессах сильнее профессионально. Бывает наоборот — сильнее защита. Адвокаты и прокуроры в общем ведут суд к одной цели — поиску истины в споре. В уголовных делах прокуроры чувствуют себя свободнее, потому что по своей профессиональной специфике они постоянно занимаются одной и той же работой — поддержанием обвинения в суде. Представьте себе специалиста, который более 5 лет подряд в одном и том же суде поддерживает обвинения по уголовным делам. У адвокатов происходит иначе: сегодня у тебя гражданское дело, завтра  — уголовное, послезавтра — хозяйственное или административное. Такая разносторонность — тоже хорошо: интереснее работать, лучше чувствуешь право и т.д. Но в уголовном процессе, конечно, грамотнее выглядит прокурор. Проблемой адвокатуры в целом является не всегда высокий профессиональный уровень адвокатов. Безусловно, вопрос профподготовки актуален и для судей, и для прокуроров. Однако судьи и прокуроры регулярно в обязательном порядке проходят курсы повышения квалификации, у прокуроров существуют различные аттестации, семинары и т.д. В ныне действующем законе «Об адвокатуре» обязательной процедуры повышения профуровня адвокатов не предусмотрено. С одной стороны, это демократично, с другой — не совсем правильно. Вот и приходится наблюдать за некоторыми адвокатами, которые не могут сформулировать свою процессуальную позицию в суде.

— Какие еще проблемы вы видите в современной адвокатуре?

—Что касается адвокатуры, то тут, по-моему, самая серьезная проблема — это прежде всего отсутствие реально действующего механизма назначения адвокатов в уголовные дела, где отказ от защитника не принимается.  Это неправильно, когда милиционеры уговаривают адвокатов заняться «бесплатным» делом: «Возьми это дело, а мы потом дадим тебе какое-нибудь хорошее — с платежеспособным клиентом». Это нонсенс. В делах «по назначению» адвокаты работают, как правило, формально, просто подписывают протоколы следственных действий. Таким образом, весь конституционный механизм гарантированного права на защиту буксует. 

— Адвокаты считают, что создание всеукраинской профессиональной организации может решить эту проблему.

— Да, возможно, если прием в адвокатуру, повышение профуровня и другие текущие вопросы будут решаться не в директивном порядке, не авторитарно. Адвокаты вынашивают идею создания всеобщей всеукраинской профессиональной организации. Вероятно, это улучшит ситуацию и поможет урегулировать вопрос назначения адвоката в уголовном процессе и организовать повышение квалификации адвокатов. Профессиональная организация поможет отрегулировать механизм обязательного повышения квалификации. Есть идея об анонимности адвокатских экзаменов при приеме в адвокатуру, то есть он будет проводиться в письменном виде и анонимно, как это сейчас происходит у судей. Думаю, основной идеей закона «Об адвокатуре» должно стать повышение авторитета и престижности профессии.

«Функция общего надзора должна быть ликвидирована как пережиток прошлого»

— В Украине давно уже говорят о необходимости реформирования прокуратуры, которая, по сути, является неким «многоголовым монстром» с неограниченными полномочиями. Каких функций, по вашему мнению, прокуратура должна лишиться в результате реформирования?

— Все говорят о необходимости реформирования прокуратуры, но четкая концепция пока не разработана. Думаю, основной идеей должно быть не урезание функций прокуратуры, а укрепление ее конституционных полномочий. В Основном Законе четко прописаны эти функции, их всего четыре. Это поддержание государственного обвинения в суде, представительство интересов граждан или государства в суде в случаях, определенных законом, надзор за соблюдением законов органами, которые проводят оперативно-разыскную деятельность, дознание и досудебное следствие, и надзор за соблюдением законов при выполнении судебных решений по уголовным делам, а также при применении других методов принудительного характера, связанных с ограничением личной свободы граждан. Необходимо, чтобы прокуратура пользовалась ими в большем объеме и более профессионально.

Конечно, отдельные функции, которые есть сегодня у прокуратуры, выглядят атавизмом. Скажем, общий надзор давно уже стал притчей во языцех. Странно выглядит в современном демократичном обществе существование природоохранной, военной, транспортной прокуратуры. В правовой цивилизованной стране таких институтов не существует и существовать не может.

Предписание прокурора — это тоже пережиток тоталитарного государства, который не вписывается в нынешние реалии. Почему-то сейчас прокуратура занимается проверкой того, как выплачивается зарплата на коммерческих предприятиях, что опять-таки по меньшей мере странно. Функция общего надзора, конечно, должна быть ликвидирована, это пережиток прошлого. Когда мы говорим о новых правовых отношениях, этого быть не должно. Кстати, наши новые законы прописаны так, что не подразумевают существования этих институтов.

Точно так же прокуратура должна лишиться следствия. Нельзя заниматься расследованием дел и одновременно осуществлять надзор за следствием…

— Но у прокуратуры есть контраргумент: кто в таком случае будет расследовать уголовные дела в отношении сотрудников правоохранительных органов, высокопоставленных чиновников?

— Такие дела могут быть переданы в подследственность СБУ или милиции. И вообще, почему прокуратуре можно доверить расследование сложных и резонансных дел, а, скажем, милиции или СБУ —нельзя? Полномочия у всех следователей совершенно одинаковые, профподготовка тоже, вузы одни, перед судом все равны. Зачем кому-то быть равнее?

— Насколько я знаю, идея реформирования, предусматривающая урезание полномочий, вызывает активное неприятие и отторжение у самой прокуратуры…

— Это естественно. Кому же это понравится? Ведь в результате реформирования прокуратура не только лишится ряда функций, произойдет еще и сокращение кадров. Я не люблю термин «оптимизация»: за этим сухим словом стоят судьбы живых людей. А в прокуратуре сегодня собраны действительно высокопрофессиональные кадры, часть которых лишится рабочих мест. Тут необходимо тщательно все продумать и не спешить. Я думаю, нужно не менее 5 лет в качестве переходного периода. Естественно, поменять все и сразу не получится. Но в результате реформирования прокуратура постепенно перестанет быть тем самым «монстром», а превратится в цивилизованный демократический институт, повысится ее авторитет, возрастет доверие к ней со стороны граждан.

 «Уголовный процесс в Украине слишком формализирован»

— Специалисты называют проект нового УПК революционным, поскольку центр тяжести переносится со следственных органов на судебное следствие. С какими трудностями придется столкнуться в процессе реализации новаций?

— В первую очередь они будут связаны с пониманием концепции и философии предлагаемого процесса. Необходимо адаптироваться к новым реалиям уголовного процесса, которые диктует время. Но как только мы проникнемся его концепцией, его философией, то привыкнуть будет несложно. Когда несколько лет назад были введены новые Гражданский и Гражданско-процессуальный кодексы, многие, и я в том числе, были в шоке. Говорили: как можно по нему работать, все остановится. Но ничего такого не произошло. Да, поначалу было небольшое «смущение»: как это нет протокола судебного заседания, фиксация процесса, украинский язык, какой-то единый реестр? Но когда юристы прониклись новой логикой закона, все оказалось легко и понятно. То же самое будет и с УПК: тут все достаточно просто и понятно, нужно просто немного перестроиться.

— Вы один из первых, еще вначале 2000-х годов, ввели в Украине понятие «следственный судья», которое закреплено в проекте нового УПК. В чем преимущество этого нововведения?

— Да, мы когда-то ввели такое понятие, как судебный контроль за органами досудебного следствия. Все следственные действия, связанные с ограничением прав и свобод граждан, будут контролироваться следственным судьей. Раньше следователь выносил постановления о проведении обысков, выемок, эксгумации трупа, наложении ареста на корреспонденцию, отстранении обвиняемого от должности и многое другое. Эти следственные действия не предусматривали процедуру обжалования, защиты от ошибок, злоупотреб­лений. Сейчас все это будет делаться в судебном заседании в присутствии всех сторон. Лица, в отношении которых должны проводиться эти действия, будут иметь право их оспорить. В случае нарушения конституционных прав возможно оспаривание в трех инстанциях. Это очень демократичный принцип, это явный шаг вперед.

Допустим, директора работающего комбината отстранили от должности, что может вызвать у предприятия проб­лемы: остановку производства, а в последствии — неуплату налогов, невыплату зарплаты. По нашему мнению, в течение 3 дней это решение может быть оспорено в апелляционном суде, потом — в высшем суде. Такое процессуальное решение будут рассматривать судьи разных судов коллегиально, что позволит снизить возможность ошибки при вынесении решения. При правильной организации работы внутри суда это не усложнит работу судебных органов. Прогрессивность этого института —в открытости, публичности процедуры, в равноправии и состязательности сторон.

Даже если разрешение на проведение закрытого мероприятия, например на снятие информации с каналов связи, выдавалось судом, это впоследствии может быть изучено и оспорено, перепроверено, насколько законно суд дал разрешение на проведение такого следственного действия. Даже если это сделают уже после получения информации, все равно законность этого будет оценивать вышестоящий суд.

— Согласно проекту нового УПК в Украине не будет стадии возбуждения уголовного дела, что для нас непривычно…

— Действительно, для многих это непривычно, но это одно из действий, которые упрощают ведение уголовного процесса. Ведь на самом деле стадия, когда следователь пишет бумажку о возбуждении дела, во многих странах отсутствует. Совершено преступление, подозреваемый задержан — его сразу уведомляют о подозрении, разъясняют процессуальные права и ведут в суд, где на месте определяют: взять под стражу или нет. Сразу же допрашивают. А у нас как получается: у подозреваемого сначала взяли объяснение, затем возбудили уголовное дело, затем допросили, потом допросили в присутствии адвоката, затем ему избрали меру пресечения, потом он просидел полгода-год в тюрьме. А затем его приводят в судебное заседание — и он начинает рассказывать все совершенно по-другому. Показания, собранные до того, как он оказался в суде, часто оцениваются негативно. Так зачем тогда нужно было проделывать всю эту работу?

— В чем принципиальное отличие Единого реестра заявлений о совершении преступлений и правонарушений от системы, которая существует у нас сейчас?

— Сейчас в каждом районном отделе внутренних дел ведется книга учета происшествий и преступлений, в которой фиксируются все обращения граждан. С момента регистрации правонарушения или происшествия в этой книге начинаются отношения граждан с правоохранительными органами. В проекте нового УПК планируется, что такая книга (реестр) — одна на всю Украину и существовать она будет в электронном виде. Это сделает работу милиции прозрачнее, и официально предоставленную информацию будет проще перепроверить, она станет доступна большему количеству органов. Тот же Генпрокурор сможет заглянуть в реестр и увидеть реальную картину о состоянии преступности в стране.

Сейчас у милиции слишком много ненужной бумажной работы, и лучший милиционер не тот, кто раскрывает преступ­ления, а тот, кто «правильно» заполняет карточки. К концу месяца со статистикой начинают твориться чудеса. Заполнение карточек статотчетности в милиции —особое искусство. Но это тема другой беседы. Одним словом, милиционеры зачастую придумывают всяческие уловки, чтобы не регистрировать преступления.

— А как введение единого реестра изменит ситуацию?

— Изменится процедура регистрации преступлений. Гражданин обратился — милиция обязана зарегистрировать. И все. Сейчас вы не знаете, зарегистрировали ваше обращение или нет, это тайна, покрытая мраком. После создания ре­естра работа милиции станет прозрачней и эффективней.

 «На моей памяти ни одного невиновного не осудили»

 — По проекту нового УПК, судьи больше не смогут возвращать дела на дополнительное расследование. Действительно ли этот институт себя изжил?

— Институт дополнительного расследования критикуют уже 20 лет, даже афоризм появился на эту тему: «Возвращая дело на допрасследование, мы даем следователю второй шанс доказать вину подсудимого. Почему бы нам не дать второй шанс подсудимому не совершить преступление?» Судя по моему опыту, следователь за это дополнительное время в плане сбора доказательств ничего нового не находит, разве что перепишет какие-то бумажки. Вся суть дополнительного расследования заключается в казуистике: где-то не дописали какое-то слово — то ли забыли указать квалифицирующий признак преступления, то ли не указаны все эпизоды и т.д… Какие можно найти улики в деле о преступ­лении, которое совершено, к примеру, более года назад? Если же судья знает о наличии таких доказательств, то зачем возвращать дело на дополнительное расследование? Появилось новое доказательство — пожалуйста, предоставьте его в судебном заседании. Даже если во время дебатов прокурор или адвокат встанет и скажет: «У меня есть новые доказательства, не мог их предъявить, потому что только что узнал об их существовании», судебное следствие обязательно будет возобновлено, доказательство принято и изучено.

Иногда институт дополнительного расследования используется в суде для того, чтобы не выносить оправдательные приговоры. Дело возвращается с какими-то указаниями, поручениями, которые невозможно выполнить. Так постепенно оно «умирает»: дело по каким-то нереабилитирующим причинам прекращают, обвиняемого освобождают из-под стражи. И очень часто еще раз до суда оно уже не доходит. Отменяя институт дополнительного расследования, нужно быть готовым к большему количеству оправдательных приговоров и относиться к оправдательным приговорам спокойней.

— Какие еще новые механизмы предусмотрены для того, чтобы судьи выносили больше оправдательных приговоров?

— При ныне существующей системе правоохранительной деятельности и правосудия в Украине оправдательные приговоры — ЧП. Попытаюсь объяснить почему. Оправдательные приговоры судьи боятся выносить, потому что они всегда, так сказать, под микроскопом рассматриваются всеми высшими судебными инстанциями. Такое пристальное отношение к оправдательным приговорам объясняется тем, что оправдательный приговор — это показатель брака в работе следствия и прокуратуры. Оправдательный приговор несет большое количество правовых последствий, связанных с возмещением ущерба лицу, незаконно привлеченному к уголовной ответственности. Если вернемся к началу нашей беседы, то вспомним о том, что конституционным требованием к прокуратуре является надзор за соблюдением законов органами, которые проводят оперативно-разыскную деятельность, дознание и досудебное следствие. Оправдательный приговор в суде — это почти обвинительный приговор следователю и прокурору. Поэтому в случае получения оправдательного приговора прокуратура оспаривает его, включая весь свой ресурс во всех инстанциях. Такие приговоры часто отменяют по формальным причинам, а судью наказывают.

— Но, по мнению правозащитников, в Украине довольно часто выносят обвинительные приговоры невиновным людям…

— На моей памяти ни одного невиновного не осудили. Я проработал более 10 лет в суде, 3 года в адвокатуре и 5 в милиции и искренне могу сказать: такого не было. Мне известны случаи незаконного возбуждения уголовных дел, незаконных обысков, задержаний, незаконного заключения под стражу, но я не встречал ни одного вступившего в законную силу обвинительного приговора невиновному.

— И все-таки есть статистика: в странах ЕС выносят от 25 до 50% оправдательных приговоров, а в Украине — меньше 1%. С чем это связано?

— Это связано с тем, что у нас есть институт досудебного следствия, а у них —нет. Если его ликвидировать, оправдательных приговоров будет намного больше. Ведь в США как происходит? Задержали подозреваемого — и сразу же в суд. А у нас для того, чтобы под суд попали действительно виновные люди, работает огромная государственная машина: следователь должен расследовать дело всесторонне и объективно, над ним стоит целая «пирамида» прямого руководства, над ними — прокурор, а над прокурором — такая же «пирамида» следящих за тем, чтобы невиновных не сажали. Существует возможность обжаловать чуть ли не любое следственное действие.

Если взять любую квартирную кражу —сколько людей проходит через следственные органы, прежде чем раскроют преступление и предъявят обвинение?! Сначала милиция едет на место преступ­ления, собирает всех случайных людей, наркоманов. Собрали, допустим, 15 человек, 13 из них отпустили, а 2 оказались виновны. За границей бы считалось, что было оправдано 13 человек.

В Украине — иная правовая система, и в принципе не совсем корректно сравнивать ее и ту, которая существует на Западе. По крайней мере, наши милиция, прокуратура и суд свои функции выполняют, причем не хуже, чем в других странах. В Нью-Йорке по Гарлему ночью гулять не пойдешь: гарантированно не выйдешь оттуда. У нас такой уличной преступности нет.

 «Нельзя исключать такую меру пресечения, как содержание под стражей, даже для «экономических» преступников

 — Большинство наших судей, прокуроров, адвокатов сформировались в условиях тоталитарной системы. Насколько безболезненно пройдет их адаптация к таким радикальным переменам и сколько времени может занять подобная перестройка?

— Да, нам придется во многом менять себя. С другой стороны, у нас сегодня, наверное, нет судьи, который бы не набирался опыта за границей. Работники прокуратуры, адвокаты тоже много путешествуют, видят и понимают, что надо делать. Мы потихоньку меняемся, все чаще применяем практику страсбургского суда. Меняются законы.

Скажу так: давайте мы начнем реформы и сделаем все, что от нас зависит, для того, чтобы нам было удобнее работать с этим законом. Наша задача — не прогнозировать, а приближать это своими действиями, и тогда со временем мы будем жить в демократической стране.

— Новый законопроект о декриминализации экономических преступлений запрещает избирать в качестве меры пресечения содержание под стражей. В нем предлагается использовать альтернативные меры пресечения, такие как залог, поручительство и т.д. Какая из них наиболее прогрессивна?

— Это очень спорный вопрос. С декриминализацией может быть спешка. В то же время мы знаем, каков был размах преступной деятельности, в которой обвиняют Павла Лазаренко. Как его можно оставить на свободе и какой может быть применен залог, если он обвиняется в хищении миллиардов?

— Согласно закону залог должен быть не меньше суммы нанесенного ущерба… Не возникнут ли сложности с точностью определения этой суммы?

— Посмотрим, как будет на деле. Сейчас говорить сложно. Думаю, в любом случае нельзя исключать такую меру пресечения, как содержание под стражей, даже для «экономических» преступников. Скажем, как не взять человека под стражу, если он открыто хамит судье на протяжении всего судебного процесса и говорит, что встать перед судьей — все равно что встать на колени? Каким образом изменить меру пресечения лицу, нарушающему подписку о невыезде? Как такое можно допускать, если мы говорим о правовом государстве?

Если говорить о декриминализации экономических преступлений, то мы столкнемся с другой проблемой: выяснится, что многие наши крупные бизнесмены, и высокопоставленные чиновники, голые и босые. Богатые у них только мамы, папы, бабушки и водители. Как определить сумму ущерба, если человек 15 лет занимается контрабандой, скажем, поставляет в Украину сигареты, занимается обналичиванием? По последней задержанной фуре? Так это для него карманные деньги… Так что это сложный вопрос.

У нас будет много сложностей. Но важно, что есть позитивный настрой, есть осознание необходимости реформ, и мы движемся в правильном направлении.

— Насколько реально введение прописанного в том же проекте УПК института присяжных?

— Думаю, это прогрессивно и демократично. Жаль, что в том же «деле Ю.Тимошенко» не было суда присяжных. Потому что если бы вердикт по этому делу написали присяжные, то ни в одной стране мира ни у одного человека его законность не вызвала бы сомнений. Тогда можно было бы сказать: это была воля граждан.

Вся логика и философия института присяжных в том, что это обычные люди с улицы, которых не могут выбирать ни по профессии, ни по общественному положению, ни по знакомству, и их все время меняют. Я наблюдал, как проходит процесс отбора присяжных в США. Судили чернокожую женщину — преподавательницу колледжа, которая подозревалась в том, что в нетрезвом состоянии нарушила Правила дорожного движения. В большом зале были собраны люди — потенциальные присяжные. Сначала им задали вопрос: «Кто не любит чернокожих?» Некоторые подняли руки. Их попросили выйти из зала. Затем: «Кто не любит женщин за рулем?» Их тоже исключили. Затем спросили: «Кто когда-либо учился в колледже (название)?» Им тоже пришлось выйти. И так далее. То есть предполагалось, что остались самые непредвзятые. Из 100 человек остави­ли 9. А затем дело прокурора или адвоката — убедить этих людей в виновности или невиновности подсудимого. Отчего так красноречивы американские адвокаты (и в этом отношении голливудские фильмы не врут)? Оттого, что им нужно убедить присяжных, повлиять на их мнение. А от этого мнения зависит все остальное.

— Но, учитывая наши реалии, отечественные политики и правозащитники опять могут сказать, что присяжных подкупили, их не так отбирали, с ними договорились…

— Значит, у нас такое общество, если с присяжными можно договориться. Значит, мы находимся на такой стадии развития и заслужили этот приговор. В западных странах присяжных можно защитить. А у нас присяжный будет сидеть в зале, а после заседания просто не сможет оттуда выйти. С другой стороны, на законодательном уровне необходимо предусмотреть, чтобы каждый, кто подойдет с каким-либо предложением к присяжному, мог быть обвинен в совершении тяжкого преступления — попытке оказать влияние на правосудие. А это — преступление против государства. В свою очередь присяжные должны понимать, что во время осуществления правосудия они становятся должностными лицами и будут нести ответственность за свои действия — такую же, как судья, как прокурор.

— И напоследок — что бы вы пожелали читателям нашей газеты?

— Желаю коллегам проникнуться философией предлагаемого нами проекта УПК, законов об адвокатуре и прокуратуре и активнее участвовать в обсуждении новых проектов. Каждое мнение для нас очень важно. Ну и, конечно, здоровья и удачи!