Спасти резидента

50 лет назад СССР и США обменяли первых осужденных разведчиков

После того как ФСБ России рассекретила часть документов, касающихся советского разведчика-нелегала Рудольфа Абеля, и судебно-следственные материалы по «делу Фрэнсиса Пауэрса», а также были переведены на русский язык воспоминания американ¬ского пилота, появилась возможность сравнить, как суды двух государств оценили доказательства, представленные обвинением, и к каким решениям пришли по двум аналогичным делам 50 лет назад.

Он же «Марк», он же «Абель», он же…

«Дело Р.Абеля», полковника совет¬ской разведки, рассматривалось судом присяжных в федеральном суде Нью-Йорка в октябре 1957 года. Однако среди сотрудников службы внешней разведки СССР полковник Абель не значился…
Один из кураторов агентурной сети советской разведки в Северной Америке, значившийся под именем «Марк», легализовался в США как художник и владелец фотостудии в Нью-Йорке Эмиль Гольдфус. У него был связной. Он-то и предал «Марка». Когда после ареста агенты спецслужбы США сообщили об этом «Марку», он заявил, что является полковником Рудольфом Абелем и отказывается давать какие-либо показания.
Р.Абелем «Марк» назвал себя неслучайно — так звали его недавно умершего друга. Взяв его имя, агент советской разведки послал в Москву сигнал — он провален, но на сотрудничество с органами следствия, судом и спецслужбами США не пойдет. И в дальнейшем Вильям Фишер, а именно так его звали на самом деле, ни шаг не отступил от вы¬бранной линии поведения. В течение всего процесса он хранил молчание, и общался только с адвокатом.
Обвинения в отношении «полковника Р.Абеля» строились главным образом на показаниях подполковника КГБ Реино Хэйхане¬на — связника резидента, который вскоре после окончания процесса попал под колеса автомобиля. По законам разведки, связник в деятельность куратора никоим образом не посвящался. В сущности, следствие не сумело добыть доказательств, свидетельствующих, что Р.Абелем собрана и передана какая-то кон¬кретная секретная информация.
Джеймс Донован, адвокат арестованного разведчика, обращаясь к присяжным, сказал: «Оценивая показания этого свидетеля, постоянно задавайте себе вопрос: говорит он правду или ложь, причем, может быть, настолько серьезную ложь, что она может спасти его собственную шкуру. То, что он рассказывает, я полагаю, можно справедливо оха¬рактеризовать как хорошо отре¬петированную историю. За ис¬ключением «свидетельств», представленных самым жалким из свидетелей, которые когда-либо выступали в суде, в деле нет никаких доказательств того, что подсудимым передавалась информация, касающаяся национальной безопасности и секретов США. Таких доказательств в деле просто нет. Однако на основании «свидетельств» Хэйханена вам предлагают послать человека, возможно, на смерть…» (Здесь и далее стилистические особенности цитируемых источников сохранены. — Прим. ред.)
Присяжные, наверное, сильно удивились бы, если бы узнали, что Дж.Донован, так горячо защищавший интересы иностранного агента, является… его коллегой.

Деликатное поручение ЦРУ

О том, что Дж.Донован имел отношение к американским спецслужбам, Р.Абель (будем называть В.Фишера именем, сопровожда¬вшим его до конца жизни), как профессионал, не мог не догадываться. Очень уж настойчиво юрист предлагал своему подзащитному стать посредником между ним и Центральным разведывательным управлением США, которое было готово сделать провалившемуся агенту предложение о сотрудничестве.
Действительно, Дж.Донован в свое время работал в военной разведке и вряд ли случайно оказался адвокатом иностранного агента. В том, что суд не вынес Р.Абелю смертного приговора, несомненно, большая заслуга его защитника. Однако дальнейшие события показали, что дело тут, пожалуй, не только в гуманизме, который должен быть свойственен человеку, избравшему про¬фес¬сию адвоката. Очевидно, в Центральном разведывательном управлении уже тогда рассматривали несколько вариантов использования советского разведчика. И Дж.Доновану через несколько лет предстояло выполнить еще одно деликатное поручение ЦРУ…
Несмотря на отсутствие прямых улик и доказательств, процесс по «делу Р.Абеля», которому было тогда 55 лет, завершился вынесением присяжными обвинительного приговора по всем пунктам обвинения: виновен в заговоре с целью сбора и передачи СССР информации оборонного значения. Поэтому вердикт был таков: 30 лет тюремного заключения. Выйти на свободу Р.Абель смог бы в 85 лет.
Советское партийное и государственное руководство в те годы неоднократно заявляло, что СССР не ведет разведывательной деятельности против США. Поэтому в тогдашней прессе Советского Союза найти хотя бы упоминание о суде над своим шпионом было по определению невозможно. А передачи радиостанции «Голос Америки», которая транслировала на весь мир отчеты об этом процессе, в СССР целенаправленно глушились.

«Воздушный жокей»

Однако советская информационно-пропагандистская машина заработала во всю мощь, когда над Уралом был сбит американский высотный самолет-разведчик, пилотируемый Ф.Пауэрсом…
1 мая 1960 года Lockheed U-2 пересек государственную границу СССР в 20 км юго-восточнее г.Кировабада Таджикской ССР (теперь г.Пяндж). А через несколько часов был сбит под Свердловском (ныне Екатеринбург) ракетой класса «земля — воздух». При этом был сбит и советский истребитель, пилот которого погиб.
Поврежденный U-2 падал с высоты свыше 20 км. Однако Ф.Пауэрс не воспользовался катапультой и на высоте 10 км выбрался из самолета самостоятельно. При изучении обломков U-2 специалисты обнаружили в системе катапультирования взрывное устройство. Ф.Пауэрс знал об этом, но предпочел остаться в живых. Не воспользовался он, будучи задержанным на земле, и специальной отравленной булавкой.
Все его поведение во время следствия и на суде также свидетельствовало о стремлении во что бы то ни стало избежать высшей меры наказания и длительного срока заключения.
В своих воспоминания он написал об этом так: «Я делал вид, что был не шпионом, а просто воздушным жокеем, которому платили за полеты по определенному маршруту и который включал и выключал аппаратуру, как было указано на карте, не имея понятия о последствиях своих действий и не испытывая при этом любопытства».

Обвиняется капитализм!

Приобщенные к делу вещест¬венные доказательства: полетная карта с нанесенным маршрутом (от Аральского моря до Мурманска) и пометками военных объектов, сделанными рукой Ф.Пауэрса, фотопленка со снимками важных промышленных и оборонных предприятий, воинских частей, аэродромов, записанные на пленку импульсы нескольких радиолокационных станций, входивших в систему противовоздушной обороны страны, говорили сами за себя.
По заключению экспертов, св嬬дения, собранные Ф.Пауэрсом во время полета, составляли государственную и военную тайну СССР, охранявшуюся законом.
Вместе с тем государственный обвинитель Роман Руденко во время прений сторон по традиции того времени сменил юридическую тональность на идеологическую, заявив, что «подсудимый Пауэрс не просто шпион, а особый и тщательно вымуштрованный преступник». Далее генеральный прокурор СССР продолжил в том же духе: «Если бы его хозяева попытались разжечь новую мировую войну, именно пауэрсы, выкормленные и воспитанные ими в условиях так называемого свободного мира, были бы готовы первыми сбросить на мирную землю атомные и водородные бомбы, как это сделали подобные же пауэрсы в Хиросиме и Нагасаки».
Адвокату Михаилу Гриневу не оставалось ничего другого как взывать «к самому гуманному суду в мире»: «Если в этом процессе я, как защитник Пауэрса, прошу смягчить ему наказание, то исхожу не только из оснований, лежащих в мотивах преступления, в обстоятельствах, при которых оно совершено, и поведении Пауэрса после его задержания, а также исхожу из силы, могущества и мощи Советского Союза и из того положения, что инициатива и сила в настоящее время находятся в руках миролюбивых сил, лагеря мира и социализма».
Политическая терминология нашла место и в приговоре военной коллегии ВС СССР: «Агрессивное вторжение самолета-разведчика У-2 в воздушное пространство Союза ССР 1 мая было преднамеренно подготовлено реакционными кругами США, чтобы сорвать парижское совещание в верхах, не допустить смягчения международной напряженности, оживить одряхлевшую и ненавис¬т¬ную всем народам политику холодной войны».
Однако, несмотря на такую оценку этого деяния, наводившую на мысль о вынесении смертного приговора, военная коллегия, «учитывая чистосердечное признание Пауэрсом своей вины и его искреннее раскаяние в содеянном, исходя из принципов социалистического гуманизма, руководствуясь стст.319 и 320 УПК РСФСР», приговорила его к лишению свободы на 10 лет, с отбыванием первых 3 лет в тюрьме. Приговор обжалованию не подлежал.

Гуманизм за решеткой

Ф.Пауэрс вспоминал: «Моей первой реакцией на приговор было чувство безудержной радости. Будто я задыхался и вдруг смог глубоко вздохнуть. Меня не расстреляют! Лишь когда меня вывели из зала суда, я вдруг осо¬знал всю тяжесть приговора. Десять долгих лет!»
Еще во время судебного разбирательства МИД СССР разрешил приехать в Москву родителям подсудимого, сестре, жене и ее матери. В своих воспоминаниях Ф.Пауэрс так описывает свидание с родными и близкими перед отправкой во Владимир¬ский централ: «В комнате, куда меня ввели, уже находились мои мать, отец, сестра Джессика, Барбара и ее мать… Посреди комнаты стоял накрытый стол: бутерброды, икра, свежие фрукты, содовая вода, чай…»
Советская пенитенциарная система приготовила жене осужденного приятный сюрприз: после перевода Ф.Пауэрса в ИТЛ ей разрешалось поселиться рядом, чтобы навещать мужа.
Что касается Р.Абеля, который к тому времени уже 3 года находился в тюрьме штата Атланта, то американская Фемида была к нему более суровой. Жена советского разведчика (по вполне понятным причинам) приехать в США не могла. Ему была запрещена даже переписка с родными. Дж.Донован, не терявший надежды на перевербовку, пытался отстоять права своего клиента, однако получил из Министерства юстиции письмо следующего содержания: «Министерство приняло решение принципиального характера: лишить Абеля привилегии вести переписку с кем-либо, в том числе с лицами, выступающими в качестве его жены и дочери… Это наше реше¬ние основано на убеждении в том, что предоставление Аб嬬лю — осужденному советскому шпи¬о¬¬ну — возможности осуществлять… переписку с людьми из стран социалистического блока не будет соответствовать нашим на¬цио¬нальным интересам».
А через некоторое время начались переговоры на государственном уровне об обмене Р.Абе¬ля (его настоящая фамилия и в тот период советской стороной не называлась) на Ф.Пауэрса…
10 февраля 1962 года на мосту Глинке через р.Шпрее, по которой проходила граница между Восточным и Западным Берлином, был совершен первый в истории отношений между СССР и США обмен сотрудниками разведывательных служб. Интересно отметить, что среди лиц, представлявших в момент процедуры обмена американскую сторону, был адвокат Дж.Донован.
Дочь советского разведчика Эвелина позже рассказывала, что Дж.Донован в последний день перед обменом снова попытался перевербовать своего советского коллегу. Однако безуспешно.
Обмены агентами между спецслужбами СССР, Польши, Турции, Франции, Финляндии и Китая прово¬дились еще в 1930—1940 гдах. Наиболее известный слу¬¬чай — обмен Якова Бронина, резидента советской военной разведки в Китае, на сына генералиссимуса Чан Кайши, который под фамилией Цзинго находился в Москве (его демонстративно обвинили в том, что он собирал сведения о Красной армии).
Во время Второй мировой войны японцы не раз предлагали обменять приговоренного к смерти советского разведчика Рихарда Зорге. Но Иосиф Сталин считал его двойным агентом, и Р.Зорге казнили.
Известны также случаи, когда сотрудников советской разведки меняли на советских же диссидентов.
Кстати, при обмене Р.Абеля на Ф.Пауэрса США выторговали еще двух американских граждан, один из которых отбывал наказание в Украине, а другой — в ГДР. Все-таки полковника меняли на капитана…

Александр СЕРГЕЕВ

Из протокола

«Я никогда не ожидал, что встречу такое хорошее отношение здесь»

Из обвинительной речи генерального прокурора СССР Руденко

«Настоящий судебный процесс над американским летчиком-шпионом Пауэрсом разоблачает преступления, совершенные не только лично подсудимым Пауэрсом, но и до конца вскрывает преступные агрессивные действия правящих кругов США — истинных вдохновителей и организаторов чудовищных преступлений, направленных против мира и безопасности народов…
Товарищи судьи!
Я перехожу к юридической оценке деяний, инкриминиру¬емых подсудимому Пауэрсу.
Согласно обвинительному заключению подсудимый Пауэрс обвиняется в том, что, будучи завербован в 1956 году Централь¬ным разведывательным управ¬лением США, вел активную шпионскую деятельность против Советского Союза, являющуюся выражением агрессивной политики, проводимой правительством США.
1 мая 1960 года он, Пауэрс, с ведома правительства США и по заданию американской разведки, осуществляющей на деле указанную агрессивную политику, на специально оборудованном разведывательном самолете «Локхид У-2» вторгся в воздушное пространство СССР с целью сбора сведений стратегического характера о расположении ракетных баз, аэродромов, радиолокационной сети и других особо важных оборонных и промышленных объектов СССР, то есть сведений, составляющих государственную и военную тайну Советского Союза.
Пролетев в глубь советской территории более 2000 км, произвел при помощи специального оборудования фотографирование ряда указанных выше объектов и запись сигналов радиолокационных станций, а также собрал другие данные шпионского характера.
Эти действия подсудимого Пауэрса предусмотрены ст.2 закона СССР «Об уголовной ответственности за государственные преступления».
Каждое положение в этой формулировке обвинения полностью установлено всеми име¬ющимися в деле доказательствами.
Согласно ст.2 упомянутого закона шпионаж рассматривается как «похищение или собирание с целью передачи иностранному государству, иностранной организации или их агентуре сведений, составляющих государственную или военную тайну, а также передача или собирание по заданию иностранной разведки иных сведений для использования их в ущерб интересам СССР».
У меня как государственного обвинителя нет никаких сомнений, что все признаки этого преступления наличествуют в деяниях подсудимого Пауэрса…
Виновность Пауэрса в шпионаже с точки зрения уголовного законодательства Советского Союза доказана бесспорно. Но мне хотелось бы подчеркнуть, что и согласно законодательству США действия подсудимого Пауэрса, если бы они имели место в Соединенных Штатах Америки и были направлены против Соединенных Штатов, также рассматривались бы как шпионаж и влекли за собой суровое наказание.
Я ссылаюсь на свод законов США, издания 1958 года (опубликован в Вашингтоне в 1959 го¬ду), т.4, разд.18, гл.37, именуемая «Шпионаж и цензура». Законодательство США предусматривает, что уголовной ответственности за шпионаж подлежит всякий, кто «вступает, проникает, пролетает или каким-либо иным способом получает оборонную информацию», которая может быть использована во вред Соединенным Штатам или в пользу любой иностранной державы.
Этим законодательством уста¬новлен обширный перечень объектов шпионажа. В их числе, например, указываются док, канал, железная дорога, фабрики, шахты, строения, учреждения, научно-исследовательские лаборатории и т.д. и т.п. В качестве объектов шпионажа перечисляются любые наброски, фотографии, фотонегативы, чертежи, планы, карты, модели, записи или заметки о чем-либо, связанном с национальной обороной.
Вот с какой скрупулезностью законодательство США предусматривает уголовную ответственность за малейшее посягательство на безопасность своей страны. Но почему же, устанавливая у себя подобные строгие порядки, правящие круги США не желают считаться с такими же порядками, установленными у себя другими государствами, заведомо и бесцеремонно идут на грубое попрание законов, изданных другими государствами в интересах охраны своей безопасности?
Подсудимый Пауэрс совершил тяжкое преступление против нашей страны, и он должен быть осужден по всей строгости законов советского государства, так же как это было бы сделано в любой другой стране…
Поддерживая в полном объ¬еме государственное обвинение по «делу Пауэрса», в соответствии со ст.2 закона Союза ССР «Об уголовной ответственности за государственные преступления» я имею все основания просить суд применить в отношении подсудимого Пауэрса исключительную меру наказания. Но, учитывая чистосердечное раскаяние подсудимого перед советским судом в совершенном преступлении, я не настаиваю на применении к нему смертной казни и прошу суд приговорить Пауэрса к 15 годам лишения свободы».
(Продолжительные аплодисменты.)

Из речи адвоката Гринева

«Появление Пауэрса над территорией Советского Союза — не результат проявления его личной воли, оно предопределялось волей стоящих за ним агрессивных кругов и, в частности, ЦРУ во главе с Алленом Даллесом, в системе которого Пауэрс является мелкой сошкой.
Я не снимаю ответственно¬сти с Пауэрса, а хочу подчеркнуть, что он совершил это преступление не по своей инициативе и разумению, а по приказу свыше, по приказу своих хозяев…
Как показал Пауэрс, приказ командира подразделения «10-10» полковника Шелтона перед вылетом самолета был таков, что в случае вынужденной посадки или оставления самолета он должен был его уничтожить вместе со всем оборудованием путем нажатия двух рычагов, а в случае пленения и плохого обращения с ним Пауэрс должен был покончить жизнь самоубийством.
Из этого приказа видно, с какой тщательностью ЦРУ оберега¬ло тайну самолета «Локхид У-2» и оборудования, которым он был оснащен. Более того, из этого видно, как боялись хозяева Пауэрса его показаний, которые вы с таким вниманием вы¬слушали на этом процессе…
Как известно, разглашение государственной тайны в США карается наказанием в уголовном порядке в виде 10 лет тюремного заключения или штрафа в сумме $10000 либо тем и другим одновременно. Несмотря на это, Пауэрс все же дал правдивые показания, чем вступил в резкий конфликт со своим работодателем.
Кто знает, может быть, все это — его собственноручно написанные показания и показания, которые он неоднократно добровольно давал следователю, — является результатом того внутреннего перелома, который начался у него с момента, когда он, хотя и не по доброй воле, вошел в соприкосновение с советскими людьми и понял, что очень многое из того, что говорили ему в Америке о Совет¬ском Союзе и о советском народе, находится в резком противоречии с действительностью. В одном из своих показаний по этому вопросу подсудимый Пауэрс сказал: «Меня обманули мои хозяева. Я никогда не ожидал, что я встречу такое хорошее отношение здесь».
В свое время Энгельс писал, что буржуазия не знает иного блаженства, кроме быстрого обогащения, не знает иных страданий, кроме денежных потерь; при такой алчности, при такой жадности к деньгам ни одно движение души человеческой не может оставаться незапятнанным.
А американская пословица, отражающая американскую действительность, по этому вопросу говорит: «Деньги — это бездонное море, в котором тонут честь и правда».
Таким образом, во имя наживы, во имя доллара буржуазная мораль считает вполне допустимым поступиться честью, честностью и правдивостью. Под влиянием этой морали Пауэрс жил в заблуждении, что деньги не пахнут, и не понимал того, что те $2500, которые он получает от ЦРУ, пахнут очень дурно, хотя у него при последнем продлении контракта возникли в этом некоторые сомнения.
Вынося судебный приговор, наш суд никогда не руководствовался соображениями жестокости и мести…
Ваш приговор будет еще одним из многочисленных примеров гуманности советского суда и явится резкой противоположностью тому отношению к человеку, которое имеется у хозяев Пауэрса — Центрального разведывательного управления, правящих реакционных сил США, пославших его на верную смерть и желавших его смерти…»

Последнее слово Пауэрса

«Вы сейчас прослушали все относящиеся к делу доказательства, и вам предстоит принять решение о моей судьбе.
Я сознаю, что совершил тягчайшее преступление и заслужил за него наказание.
Я прошу суд взвесить все доказательства и принять во внимание не только тот факт, что я совершил преступление, но также и обстоятельства, побудившие меня к этому.
Я также прошу суд принять во внимание тот факт, что никакая секретная информация не достигла своего назначения. Все эти сведения оказались в руках советских властей.
Я сознаю, что русские люди считают меня врагом. Я могу это понять. Но я хотел бы подчеркнуть тот факт, что лично я не питаю и никогда не питал никакой вражды к русским людям.
Я обращаюсь к суду с просьбой судить меня не как врага, а как человека, который не является личным врагом русских людей, человека, который никогда еще не представал перед судом ни по каким обвинениям и который глубоко осознал свою вину, сожалеет о ней и глубоко раскаивается.
Благодарю вас».