Немецкая юстиция считала карателей «помощниками», а судьям-нацистам позволила безнаказанно выйти на пенсию
Полвека назад в ФРГ предстали перед судом члены так называемой оперативной группы «Тильзит», на счету которой — тысячи убийств во время Второй мировой войны, начиная с 1941 го¬да. Вынесенный им приговор повлиял не только на судьбу преступников, но и на юридическую и политическую системы ФРГ в целом. В ходе расследований выяснилось, что бывшие наци¬сты устроились на неплохие должности, а некоторые… продолжали вершить правосудие.
Из подсудимых — в свидетели
9 мая 1958 года из тюрьмы города Ландсберг вышли последние из сидевших там нацистских преступников, среди которых был бывший штандартенфюрер СС Мартин Занд¬бергер. Дипломированный юрист в 1948 году был приговорен американцами к смерти за руководство «оперативной группой 1а» (немецкий термин Einsatzgruppe не имеет буквального соответствия в русском языке), которая была ответственна за тысячи убийств евреев и коммунистов на территории оккупированной Эстонии.
Через 3 года смертный приговор был заменен пожизненным заключением, а еще через 7 лет заключенного амнистировали.
Несколько дней спустя М.Зандбергер и еще пятеро амнистированных нацистов вновь предстали перед судом, но на этот раз в качестве свидетелей. Теперь не союзнические власти, а сами немцы пытались разобраться, что же происходило на территории их страны всего несколько лет назад.
«Уголовное дело Ks 2/57 в отношении Бернхарда Фишера-Шведера и других» (так оно называется в архивных материалах), свидетелем по которому выступил М.Зандбергер, стало одним из основополагающих для судебной системы молодой ФРГ. Кроме того, оно стало одним из самых значительных по размаху: в течение 60 дней, начиная с 28 апреля 1958 года, были допрошены 173 свидетеля, среди которых оказались бывшие руководящие работники СС, а материалы обвинения заняли более 3500 страниц.
На скамье — по стечению обстоятельств
Судебные власти ФРГ расследовали преступления нацистов неохотно. После того как союзники осудили нескольких фашистских преступников в первые послевоенные годы, приговоры бывшим членам НСДАП в ФРГ не выносились. Поэтому и процесс по «делу Фишера-Шведера» — не результат последовательной работы немцев по поиску нацистских преступников, а следствие стечения обстоятельств.
В начале 1955 года бывший оберфюрер СС и член НСДАП Б.Фишер-Шведер, до 1945 года работавший шефом полиции в Мемеле (немецкое название литовской Клайпеды), был назначен ни много ни мало руководителем лагеря беженцев Ульм-Вильгельмсбург! Однако сразу после этого назначения стало известно, что новоиспеченный начальник предоставил для оформления на работу фальшивые документы.
На это обстоятельство вполне могли бы закрыть глаза (после войны многие немцы сменили имена и фамилии), если бы не одно «но»: в процессе проверки выяснилось, что Б.Фишер-Шведер был активным членом нацистской партии. Эта деталь его биографии заинтересовала местные судебные власти и прессу.
Надо сказать, что поначалу журналисты выступили на стороне подозреваемого, назвав его (правда, с его же собственных слов) «другом евреев и поляков». Шумиха, поднятая местной прессой, привлекла внимание одного из бывших сотрудников полиции Мемеля, который сообщил властям, что Б.Фишер-Шведер летом 1941 года руководил расстрелом евреев на немецко-литовской границе.
Немецкая юстиция поначалу ничего не предпринимала, ссылаясь на запутанность дела и сложность сбора доказательств. Однако в деле стали появляться все новые и новые ужасающие эпизоды, и число обвиняемых росло. Естественно, это привлекло внимание общест¬венности.
Зверства опергруппы «Тильзит»
Главный прокурор Штутгарта Эрвин Шуле (город Ульм, где велось следствие, относился к его юрисдикции) был вынужден отстранить от дела всех, кто тормозил расследование, и назначить новых сотрудников. Он позаботился о том, чтобы новые следователи не были связаны с нацистской партией и нацистским правосудием, что обеспечило бы честное и беспристрастное расследование всех обстоятельств дела. Одновременно с этим Э.Шуле начал подробное изучение материалов Нюрнберг¬ского процесса и личных дел сотрудников СС, которые американские власти передали в Берлинский архив. Кроме того, к разбору дела привлекли ведущих экспертов-криминалистов и историков.
Изучив документы и вы¬слушав свидетелей, Э.Шуле пришел к заключению, что размах зверств СС на Восточном фронте был поистине ужасающим. Поэтому, вместо того чтобы расследовать «дело Фишера-Шведера» эпизод за эпизодом (как обычно и происходит при расследовании убийств), прокурор решил объединить все совершенные убийства в одно дело — «дело опергруппы «Тильзит».
Эта группа, созданная в июне 1941 года, состояла из сотрудников гестапо, разведки (СД), полиции и литовских коллаборационистов. По приказу шефа Главного управления имперской безопасности Рейнхарда Гейдриха за несколько недель эти люди ликвидировали более 5,5 тыс. евреев и коммунистов (среди них были женщины и дети) в районе немецко-литовской границы. Все проведенные «мероприятия» были подробнейшим образом описаны в специальных оперативных протоколах: в них назывались места расстрела и точное число жертв.
Эти записи и были положены в основу обвинения. Однако возникла серьезная проблема: большинство из возможных очевидцев происшедшего были недоступны для суда, так как проживали на территории Восточной Германии, а некоторые просто боялись говорить. По странному стечению обстоятельств трое из свидетелей, согласившиеся сотрудничать со следствием, покончили жизнь самоубийством. Тем не менее через некоторое время в руках Э.Шуле было до¬статочно улик, чтобы обвиняемые предстали перед судом присяжных.
Вместо виселицы — срок
Среди десяти участников опергруппы «Тильзит», оказа¬вшихся на скамье подсудимых, были не только главы местных отделов гестапо и СД Ханс Иоахим Беме и Вернет Херсман, но и литовский полицейский Пранас Лукус. Удивительно, но все обвиняемые безо всяких проблем устроились в послевоенной Западной Германии. Например, Х.Беме, после событий на немецко-литовской границе возглавлявший оперативную группу, орудовавшую на территории СССР, преспокойно работал юрисконсультом в одном из немецких банков.
Процесс стал одним из самых громких в истории ФРГ. Поначалу общественность не проявляла к нему особого интереса, однако по мере того, как следствие рассказывало о зверствах нацистов на оккупированных территориях и жизни членов группы, в обществе поднялась шумиха.
Например, выяснилось, что обвиняемый Х.Беме любил совершать уединенные прогулки перед тем как руководить расстрелами. Или что убийцы охотно фотографировались на фоне захоронений расстрелянных ими людей или кутили на деньги, отобранные у жертв за несколько минут до убийства. На суде также выяснилось, что почти все обвиняемые добровольно соглашались участ¬вовать в расстрелах, хотя могли отказаться от этого без каких бы то ни было последствий для себя.
В своей крайне эмоциональной обвинительной речи прокурор Э.Шуле так говорил о жертвах оперативной группы «Тильзит»: «Это были люди, которые смеялись, плакали, трудились и любили… Уже 17 лет им не светит солн¬це, и даже покой могилы им недоступен, ведь их тела были выкопаны, сожжены, а пепел развеян по ветру».
Приговор по делу был оглашен 29 августа 1958 года. В обвинительном заключении, которое судья Эдмунд Ветцель оглашал в течение 5 часов, минута за минутой были реконструированы преступления опергруппы.
Однако главные подсудимые были осуждены вовсе не за многочисленные убийства. Вместо того чтобы отправиться на виселицу, они получили различные сроки (от 3 до 15 лет) за «помощь в массовых убийствах». Суд посчитал, что главными преступниками по этому делу следует считать Адольфа Гитлера, Генриха Гиммлера и Рейнхарда Гейдриха; обвиняемые, сами не желавшие никого убивать, всего-навсего выполняли приказ и были «орудием фюрера».
«60 миллионов помощников»
Ульмский процесс стал отправной точкой для вереницы подобных дел по всей Германии. Все они рассматривались по образцу «дела опергруппы «Тильзит»: минута за минутой реконструировались зверства нацистов, а затем подсудимые получали сроки за «помощь в массовых убийствах».
«Выходит, есть только один преступник — Гитлер, и 60 миллионов помощников — весь немецкий народ», — писал судебный криминалист Юрген Бауманн, комментируя эти судебные решения.
Процесс выявил недостатки судебной системы ФРГ в борьбе с последствиями нацизма. Западногерманские социологи провели масштабный опрос о том, как немцы оценивают результаты судебного преследования нацист¬ских преступников. 54% респондентов считали, что приговоры, вынесенные по делам оперативных групп, слишком мягкие. Соответственно, судебная система и политика ФРГ стали подвергаться жест¬кой критике.
Через несколько недель после оглашения приговора по делу опергруппы «Тильзит» Министерство юстиции решило создать специальное ведомство, которое должно заняться расследованием преступлений прежнего режима. 1 декабря 1958 года Центральное управление по расследованию преступлений нацистов начало работу в городе Людвигсбург под Штутгартом. Первым руководителем организации стал Э.Шуле.
Буквально в течение нескольких месяцев начались расследования по более чем сотне дел, схожих с процессом по «делу опергруппы «Тильзит». Некоторые расследования вылились в крупные судебные разбирательства, самым заметным из которых стало франкфуртское расследование убийств в концлагере Аушвиц в 1961 году.
Но иногда только вмешательство извне помогало торжеству справедливости, да и то — в довольно своеобразной манере.
«Смертельное» правосудие
25 февраля 1960 года группа студентов организовала в Западном Берлине специальную выставку с говорящим названием «Безнаказанная нацистская юстиция». Молодые люди, идейным вдохновителем которых стал будущий языковед Рейнхард Штрекер, собрали все доступные им документы, касающиеся работы чрезвычайных судов (Sondergerichte) в нацистской Германии. Естественно, посетители могли прочитать и имена судей, выносивших смертные приговоры по делам.
Так, например, они узнали, что 19-летнюю Эрну Вацински, жительницу небольшого городка Вольфенбюттель (Нижняя Саксония), которая помогала соседям спасти уцелевшее в пожаре имущество, нацистское правосудие обвинило в мародерстве. 21 октября 1944 года Э.Вацински приговорили к смерти.
Похожий случай произошел в Веймаре. Там обычный посыльный после посиделок в пивной решил помочь случайному прохожему вытащить уцелевшие пожитки из охваченного огнем дома. Среди старой мебели и посуды парень обнаружил кусок колбасы, который прихватил с собой. Приговор — смертная казнь. И подобных решений в 1944 году в Германии вынесены сотни.
Но коньком мероприятия стали даже не эти факты жестокости уголовного преследования в нацистской Германии (которая, впрочем, не особо отличалась от законов, действовавших по другую линию фронта — в Советском Союзе. — Прим. ред.). Организаторы выставки собрали информацию о том, на каком посту работает в послевоенной Германии каждый из юристов, во время войны сотрудничавших с нацистами. Выяснилось, что многие из них не только не потеряли своих мест, но и выросли по службе.
По амнистии — на должность
Эффект был ошеломительный, а скандал вышел далеко за пределы Западного Берлина. Мировой общест¬венности стало понятно, что судьи, сотрудничавшие с властями Третьего рейха, по-прежнему занимают высокие посты в молодой Германии.
К примеру, Ганноверский федеральный суд возглавлял Курт Белманн, который в 40-е годы руководил судебной коллегией по уголовным делам в оккупированной Праге. Его коллегия вынесла 110 смертных приговоров за самые незначительные преступления. После окончания войны чехословацкие власти арестовали К.Белманна, осудили на 10 лет без права на амнистию, а в 1955-м передали властям Западного Берлина. Уже 1 марта 1956 года К.Белманн возглавил Ганноверский федеральный суд.
Судья Шперхаке из Тюбингена во время пребывания нацистов у власти работал гособвинителем в Веймарском чрезвычайном суде. По нескольким десяткам дел о мелком воровстве, где Шперхаке выступал обвинителем, были вынесены смертные приговоры.
Документы, которые увидели посетители выставки, ясно показывали, что почти все приговоры, которые выносили нацистские судьи, были обоснованны политиче¬ски, а не юридически. Возникал резонный вопрос: почему люди, фактически виновные в соучастии в многочисленных убийствах, не только не понесли никакого наказания, но и не лишились своих постов?
Надо сказать, что многие из обнародованных студентами фактов были прекрасно известны и до этого. Начиная с мая 1957 года восточноберлинский Комитет немецкого единства публиковал брошюры с факсимиле судебных протоколов и приговоров, вынесенных во времена Третьего рейха, из которых было видно, сколь серьезные преступления совершали тогда немецкие юристы.
Заклейменные обличители
Однако западногерманские власти ничего не предпринимали. Многочисленные запросы, требующие проверки обнародованных на «Безнаказанной нацистской юстиции» сведений, сообщает Стефан Глинке в одноименной книге, посвященной истории выставки, отклонялись со ссылкой на «недостаточность информации» и «попытки коммуни¬стической пропаганды дестабилизировать ситуацию в обществе».
Такой подход был типичен для 60-х годов прошлого века. Те, кто пытался найти «нацистский след» в послевоенной немецкой бюрократии, автоматически становились в глазах властей ком¬мунистическими агентами. Поэтому, когда в ноябре 1959 го¬да Р.Штрекер с едино¬мышленниками организовал свою выставку в Карлсруэ, мест¬ная пресса заклеймила его как советского агента.
Действительно, часть экспонатов студенты получили из Восточного Берлина. Этот факт даже сочувствующим дал основание полагать, что организаторы (кстати говоря, члены Социалистического союза немецких студентов) связаны с властями ГДР. Из-за этого вожди западногерманских социалистов в специальных циркулярах призвали своих сторонников воздержаться от посещения выставки. Более того, в преддверии предстоящих выборов в Бундестаг социалисты исключили студентов из своей партии, чтобы отмежеваться от любых обвинений в связях с советскими спецслужбами.
Абсурдность ситуации увеличивалась из-за того, что восточногерманские власти считали организаторов «Безнаказанной нацистской юстиции» обычными провокаторами и стремились отмежеваться от них. Удивительно, что никому даже в голову не приходила мысль, что молодые люди действуют самостоятельно.
Сенат Западного Берлина до последнего пытался за¬претить организаторам вы¬ставлять свои экспонаты на территории города. Поначалу молодые люди пытались провести мероприятие в западноберлинских университетах. Ничего не вышло: руководство вузов получило циркуляр, в котором говорилось, что «выставка инспирирована советской разведкой, поэтому не может быть проведена на территории государственных учебных заведений».
Но Р.Штрекер и его единомышленники не отчаялись. Они договорились с Рудольфом Шпрингером, владельцем картинной галереи на Курфюрстендамм, одной из главных берлин¬ских улиц, о том, что экспозиция разместится у него. Однако сенаторы обратились к владелице здания с требованием запретить своему арендатору проведение мероприятия. Свое требование они объяснили тем, что «проведение выставки поставит в крайне неудобное положение бургомистра Вилли Брандта».
Пенсия — в «наказание»
Но, несмотря на давление властей, выставка открылась 25 февраля 1960 года в галерее Р.Шпрингера. Она тотчас же привлекла внимание английской прессы. В ответ западноберлинские власти запретили всем без исключения учителям водить своих воспитанников на мероприятие.
Тем не менее скандал разгорался. О выставке подробно написали все крупные западногерманские газеты. Масла в огонь подлил тот факт, что в галерею на Курфюрстендамм приехал генеральный прокурор Западного Берлина Макс Гюде и после осмотра экспонатов за¬явил журналистам, что документы, которые он увидел, «вне всякого сомнения, подлинные».
Через несколько дней после этого заявления нижняя палата британского парламента потребовала, чтобы правительство оказало давление на западногерманские власти и добилось проведения расследования в отношении судей, фигурирующих в обнародованных документах.
Организаторы выставки еще в январе 1960 года написали в прокуратуру Западного Берлина заявление с требованием провести проверку в отношении 43 немецких судей, которые сотрудничали с нацистами в военное время. Тогда его спустили на тормозах, но после того, как требования студентов поддержали британские парламентарии, немецким вла¬стям не оставалось ничего другого, кроме как принимать меры.
И их приняли: в §116 закона о судьях 8 сентября 1961 года была внесена специальная поправка, которая дала возможность юристам, сотрудничавшим с нацистами в годы Третьего рейха, до июня 1962 года выйти на пенсию с сохранением всех выплат. Поистине царский подарок! Расследование грозили начать только в отношении тех судей, которые не воспользуются этой возможностью и не прекратят профессиональную деятельность.
Поправкой воспользовались 149 западногерманских судей. Показательно, что ни один судья не был осужден. Однако вряд ли в этом следует винить организаторов вы¬ставки «Безнаказанная нацистская юстиция»: они сделали все, что смогли.
Александр МОСКОВКИН
Комментарии
К статье не оставили пока что ни одного комментария. Напишите свой — и будете первым!