Заместитель председателя ВККС Николай Пинчук:

«Я работаю так, чтобы людям была от этого польза»

Судья — прежде всего человек. Так считает судья Верховного Суда в отставке, заместитель председателя Высшей квалификационной комиссии судей Николай ПИНЧУК. В эксклюзивном интервью нашему изданию он рассказал, почему не сбылась его мечта стать военным и как появилось желание надеть судейскую мантию. Также Николай Григорьевич приподнял завесу над личной жизнью. Он рассказал, как проводит свободное время с семьей, что такое счастье. Жизненное кредо Н.Пинчука — делать людям добро. И хотя он не считает себя доктором Айболитом, всегда готов поддержать людей, помочь им. А еще, по мнению Николая Григорьевича, главное, чтобы твоя работа приносила пользу обществу.

«Родители всегда давали мне такую установку — хорошо учиться»

— Николай Григорьевич, пожалуй, у каждого человека детство — это та пора, когда начинаешь задумываться о будущей профессии. Кто-то хотел стать пилотом, космонавтом, кого-то привлекало военное дело. А кем хотели быть вы?

— Детский возраст — это пора раннего романтизма. Безусловно, романтические настроения в детстве были у каждого из нас. Когда я был маленьким, в космос еще не летали. Я мечтал стать военным.

— А чем именно эта профессия вас привлекала?

— У меня отец долго служил — целых 9 лет. Сначала советско-финская война, потом Великая Отечественная. На меня большое впечатление произвели его рас­сказы о войнах, в которых он принимал участие.

— Родители помогали в выборе профессии, давали советы?

— Не могу сказать, что они меня убеждали выбрать военную стезю. Родители всегда давали мне такую установку — хорошо учиться. Тогда, говорили они, будешь образованным человеком. К этому их совету я прислушивался.

— Почему же вы пошли учиться в Шосткинский химико-технологический техникум, если хотели быть военным?

— В техникуме я учился в группе технологов твердого ракетного топлива. Это была смежная с военной специальность. Мы изучали много засекреченных спецпредметов.

— Потом была служба в армии…

— Не совсем в армии. Я служил на флоте в г.Владивостоке. Тогда он назывался Краснознаменный Тихоокеанский флот. Туда я попал благодаря учебе в техникуме. На то время формировалась дивизия морской пехоты в составе Тихоокеанского флота, ведь была угроза со стороны Китая. Поступали новые виды оружия, которое нужно учиться применять. Для этого необходимо было знать математику (она мне, кстати, давалась легко), точные науки. К тому же для работы с секретными материалами нужны были люди, которые прошли определенный отбор. Как я уже говорил, в техникуме мы имели дело с секретами.

— Вернувшись домой, вы работали на фабрике.

— Да. После года службы на флоте меня назначили инструктором политотдела дивизии по комсомольской работе. Вернулся домой, пошел становиться на учет. Меня заметили в райкоме комсомола и предложили не только идти на работу, но и быть комсомольским лидером. Я согласился. Так я попал на Черниговскую фабрику резинотехнических изделий. Был мастером цеха и одновременно секретарем комитета комсомола фабрики.

«Партийные и комсомольские лидеры подтолкнули меня к принятию решения о поступлении на юридический факультет»

— Как появилось желание стать юристом?

— Я понимал, что учебы в техникуме мало, нужно получать высшее образование. Кстати, я пытался поступать и в военное училище. Когда служил на флоте, была возможность поступить в Киевское высшее военно-морское политическое училище (сейчас на его территории размещаются Киево-Могилянская академия и другие государственные организации). В Киев из Владивостока мне не пришлось ехать, ведь документы можно было подать в Тихоокеанское высшее военно-морское училище. Но экзамены мне так и не суждено было сдать: не прошел медицинскую комиссию.

Когда приехал домой, решил выбрать юридическую профессию. На фабрике я общался с партийным, комсомольским руководством. Эти люди посоветовали мне: «Лучше поступай в юридическое выс­- шее учебное заведение».

В то время набор в Харьковский юридический институт не был открытым: направление туда давали райкомы партии, комсомола.

— То есть юристом вы стали по совету.

— Можно и так сказать. Партийные и комсомольские лидеры подтолкнули меня к принятию решения о поступлении на юридический факультет.

— Экзамены сдали на отлично?

— Я окончил техникум с красным дипломом, поэтому, поступая в институт, сдавал один экзамен. Кстати, в 1970 году я был первым студентом, зачисленным в Харьковский юридический институт. В девять утра начался экзамен, а в десять уже был известен результат: я сдал на отлично. Приемная комиссия поздравила меня как первого студента 1970-го.

Учеба мне давалось легко, институт я окончил с красным дипломом.

— Во время учебы проходили стажировку?

— Стажировки были: в милиции, в суде и в прокуратуре.

— Чем вас привлекла именно профессия судьи?

— Суды были самостоятельными, ни от кого не зависели. Я захотел работать именно в такой институции. Я никогда не отклонялся от своей профессиональной линии.

— Как получилось, что вы стали работать в суде родной области, где и началась ваша карьера судьи?

— Сначала меня направили на практику в Сосницкий районный народный суд Черниговской области. Потом — я тогда еще был студентом — меня избрали народным судьей и направили в суд, где была вакансия. Это оказался Сосницкий районный народный суд. Там я и начал работать.

— В суде у вас были хорошие учителя?

— В Сосницком райсуде учителей у меня не было, ведь я там работал один: согласно штатному расписанию в учреждении была всего одна судейская должность. Учиться было не у кого. Когда приступил к исполнению обязанностей, приехал хороший советчик — председатель Черниговского райсуда Черниговской области. Он был замечательным практиком. В течение недели помогал мне. Рассказал, как проводить судебные заседания, когда рассмат­риваются дела той или иной категории. Очень сложных дел на то время не было, так что этих знаний мне было достаточно. Тогда какие дела рассматривали? О разделе имущества, расторжении брака, выплате алиментов. Такие были категории гражданских дел. Если говорить об уголовных делах, то чаще всего они касались краж государственного имущества, дорожно-транспортных преступлений. Политических дел народные суды не рас­сматривали.

— Вы сказали, что были единст­венным судьей Сосницкого районного народного суда. То есть фактически и возглавляли его?

— Считалось, что так. Занимал должность народного судьи, но оклад получал как председатель суда.

— Справлялись с рассмотрением дел?

— Да, их было немного. До 70 уго­ловных и 1,5—2 тыс. гражданских дел в год. То есть нагрузка была не очень боль­шой.

«Было бы дико, если бы кто-то указывал, каким должен быть результат рассмотрения дела»

— Проработав три года в районном суде, вы перешли в Черниговский областной суд. Кто-то предложил эту должность? Вы чувствовали, что трех лет работы достаточно для перехода в суд высшей инстанции?

— За каждым судьей закреплялся куратор из областного суда. Там изучили результаты моей деятельности и сделали вывод, что я могу работать и в суде высшей инстанции. Было три кандидатуры на переход в областной суд. Выбрали меня, и я дал согласие.

— Почему в 1981-м вы оставили судейскую должность?

— В принципе эту должность я не оставлял. Кроме судов, имелись областные отделы юстиции, основной задачей ко­торых было организационное руководст­во судами. Отделы юстиции проводили оперативные совещания, анализировали судебную практику, делали обобщения. Так получилось, что мне, молодому судье областного суда, предложили занять должность заместителя начальника отдела юстиции. Я согласился и проработал там 4 года.

С подачи легендарного и талантливого заместителя Председателя Верховного Суда Петра Цупренко меня внесли в резерв судей ВС. Некоторое время я проходил практику в Суде, изучал дела, составлял проекты процессуальных документов. Потом мне сказали: «Поезжай, работай дальше, а мы будем определяться». Позднее определились, так я оказался в ВС.

— В ВС рассматривали уголовные дела?

— Да, я был в составе коллегии по рассмотрению уголовных дел. Потом перешел в Военную судебную коллегию ВС.

— Почему возникла необходимость создать Военную коллегию?

— В советские времена военные трибуналы были подчинены Военной коллегии ВС СССР. Когда Украина стала независимой, возник вопрос о создании военных трибуналов в нашем государстве.

Мне предложили войти в состав новообразованной Военной судебной коллегии ВС. В 1994 году Верховная Рада избрала меня и еще 8 судей.

— Рассмотрение военных дел имело свои особенности?

— На то время военные суды рас­сматривали незначительное количество уголовных дел, поэтому имели возможность тратить больше времени на рассмот­рение дела, вчитываться в каждую строку, аккуратно составлять процессуальные документы, отшлифовывать их, я бы сказал, делать совершенными.

Разные рассматривались категории дел. Были и о шпионаже. Помню одно из них. Обвиняемого завербовала китайская разведка. Этого человека приговорили к 7 годам лишения свободы. Были дела о кражах военного имущества, о неосторожном обращении с оружием и другие.

— Не было ли просьб, указаний от военного руководства, как рассмотреть то или иное дело?

— Нет. Было бы дико, если бы кто-то указывал, каким должен быть результат рассмотрения дела. Конечно, с коллегами приходилось советоваться. Это делалось, чтобы принять правильное, объективное, справедливое решение, а не для того, чтобы принять «нужное и желаемое» решение, кому-то угодить.

— Как считаете, правильно ли поступила Украина, в 2010-м отказавшись от военных судов? Ведь во многих странах они до сих пор функционируют.

— Думаю, что ликвидация военных судов — это начало пути к ликвидации Вооруженных сил. Есть военные суды, прокуратуры, армия. Все это находится в одной плоскости. Уничтожение одного из этих элементов, по моему мнению (так думаю не только я, но и другие судьи, которые отдали много лет профессиональной жизни работе в военных судах), не способствует укреплению обороноспособности страны.

— То есть вы считаете, что это была особая категория дел и их должны были бы рассматривать специализированные суды — военные?

— Безусловно. Представьте, выездное заседание суда. Приезжает в воинскую часть женщина-судья из определенного райсуда. На эти заседания, как правило, собирались все военнослужащие в клубе или в казарменном помещении. У этой судьи, так сказать, традиционные представления о военных и военной службе. Ко всему прочему ей, наверное, еще и не очень удобно было находиться среди такого контингента.

— Практиковали ли судьи Военной коллегии ВС выездные заседания?

— Конечно. Часто возникали проб­лемы с доставкой подсудимых в ВС. Скажем, человек совершил преступление в Крыму, везти его в ВС долго и далеко. Это было не очень удобно и эффективно. К тому же в ВС не было помещений, которые бы соответствовали требованиям к проведению заседаний (в первую очередь это касается обеспечения безопасности). Поэтому, как правило, дела рассматривались в тех регионах, где совершались преступления.

«Я нахожу время, чтобы побыть с семьей»

— В 2010 году вы стали членом Высшей квалификационной комиссии судей. Еще два года до выхода в отставку могли работать в ВС. Почему решили посвятить себя «квалификационной» работе, а не продолжать трудиться в наивысшем судебном органе?

— До создания постоянно действующего органа меня дважды избирали членом ВККС, которая работала на общественных началах. Когда комиссию возглавлял Виталий Бойко, я был его заместителем. Наверное, и это учитывалось, когда в 2010 году съезд судей избрал меня в состав ВККС.

К тому же после принятия закона «О судоустройстве и статусе судей» появилась какая-то неуверенность. В законе предусматривалось, что в состав ВС будет входить только 20 человек. Военную судебную коллегию ликвидировали, была неопределенность с составом коллегии. Эта неуверенность в первую очередь и подталкивала к тому, что нужно продол­жать профессиональную деятельность в комиссии. Если бы была гарантия, что Военная судебная коллегия будет работать в ВС и дальше, я бы не оказался в составе ВККС.

— Не жалеете, что перешли в ВККС?

— Сейчас жалеть не приходится, ведь обязанности судьи я уже не исполняю. Мне 65 лет, и в этом году парламент уволил меня — я ушел в отставку.

— Работа отнимает много времени. Хватает ли его на семью?

— Время — самое ценное, что есть у каждого человека. Его никогда не хватает. Но я нахожу время, чтобы побыть с семьей.

— А не говорят родные, что вы слишком много времени проводите на работе?

— Безусловно, замечания делают. Но, думаю, мои близкие понимают, что я пытаюсь найти баланс, уделять время и семье, и работе.

— Семья поддержала ваше решение продолжать работать после выхода в отставку?

— У нас состоялось такое себе негласное согласование. Если на человека, условно говоря, есть спрос, он продолжает работать в нормальном ритме, это придает ему сил, продлевает жизнь. Знаю многих людей, которые завершили карьеру, могли бы еще работать, но оставили, так сказать, судейскую арену.

— Дети не пошли по вашим стопам?

— У меня одна дочь. Она работает судьей. Думаю, благодаря моим позициям, которые повлияли на ее взгляды, она избрала такой путь. Считаю, что дочь довольна профессиональным выбором. Она получает удовлетворение от результатов своего труда.

— А она советуется с вами по поводу тех или иных дел?

— Хотелось, чтобы дочь советовалась со мной чаще. Но она самостоятельная.

— Какой бы знак поставили между словами «семья» и «карьера»?

— По-видимому, так вопрос ставить нельзя. У каждого нормального человека должна быть семья. Это продолжение взглядов человека, осуществление мечты. Семья — это самая главная ценность каждого.

— То есть вы — не карьерист?

— Я не считаю себя карьеристом. Хотя в то же время пытаюсь сделать все, чтобы в моей карьере не было ошибок.

«Умные люди всегда вызывают у меня восхищение»

— Как проводите свободное время?

— На Черниговщине, где я родился, есть небольшой родительский дом, приусадебный участок. Не только я, но и моя жена, внук с удовольствием проводим там время. Жена очень любит цветы, ухаживает за ними.

— Внук часто проводит с вами время?

— Знаете, внуку уже 21-й год и он, видимо, хочет проводить время в другом окружении. Но уделяет внимание и нам.

— Он тоже будет юристом?

— Нет, внук выбрал более современную профессию, связанную с ком­пьютерными технологиями.

— Любите ходить на охоту, ры­бачить?

— Когда был моложе, любил охотиться. Сейчас изменились мои взгляды, философия видения этого процесса: не могу убивать животных. Осуждаю себя за то, что раньше этим занимался. В настоящий момент люблю ходить по лесу, собирать грибы, ягоды.

— О чем еще приходилось жалеть в жизни?

— Не могу сказать, что за что-то мне было, как говорят, мучительно больно. Такого, пожалуй, нет. Просто стыдно за некоторые поступки: где-то не сдержался, на кого-то прикрикнул. Имею в виду, что использовал кого-нибудь из членов своей семьи как громоотвод. За это бывает стыдно.

— Каких людей пытаетесь избегать?

— Интуитивно чувствую дискомфорт при общении с некоторыми людьми. Не нравятся те, кто не всегда говорит правду.

— О чем мечтаете?

— Обеспечить детей, внуков, создать им надлежащие условия для жизни. Хочу, чтобы они понимали значение слов «честность», «порядочность», «профессиональность», знали им цену.

— Ваше жизненное кредо?

— Мое кредо — делать людям добро. Я, конечно же, не доктор Айболит, но всегда готов что-то посоветовать человеку, под­держать его. Работаю так, чтобы людям была от этого польза.

— Вы сами предлагаете помощь или чаще люди к вам за ней обращаются?

— Нельзя просто сказать: давай я тебя научу тому-то и тому-то. Человек должен сам этого хотеть, иметь склонность к определенному делу.

— Есть ли предложение, от которого и сегодня не смогли бы отказаться?

— Не могу даже представить, какое это могло бы быть предложение. Я пытаюсь жить правильно. Ограничиваю контакт с теми вещами, которые находятся вне границ моего представления о правильности и справедливости.

— У каждого человека есть недостатки. Замечаете ли свои? Пытаетесь от них избавиться?

— Стараюсь вообще не допускать недостатков. А избавляться от тех, которые уже есть, безусловно, пытаюсь. Иногда бываю несдержанным. Конечно, это недостаток. Хотелось бы, чтобы таких случаев было меньше.

— Что в последний раз заставило вас искренне, от души смеяться?

— Мне нравятся выступления Михаила Жванецкого. Я уважаю его, увлекаюсь его творчеством. Умные люди всегда вызывают у меня восхищение.

— Чего в жизни никогда бы не позволили?

— Не позволил бы то, что, по моему мнению, никогда нельзя делать: издеваться над кем-нибудь, позорить кого-то. Есть еще много вещей, которые человек делать не должен. Исчерпывающего перечня нет.

— Что для вас счастье?

— Счастье — это когда члены моей семьи здоровы, счастливы, довольны жизнью.

«Я благодарен судьбе за то, что у меня так сложилась жизнь»

— У вас много друзей?

— Друзей не может быть много.

— Должен быть один, но надежный?

— Может, не один, так два. Хороших знакомых, товарищей много.

— Кто сегодня для вас лучший советчик?

— У меня сложились хорошие отношения с членами комиссии, с коллегами-судьями, с которыми когда-то работал. Стараюсь поддерживать эти отношения. Каждый из членов комиссии — особенный, со своими уникальными взглядами, видением, мнениями, и сегодня мне есть чему у них поучиться. Я благодарен судьбе за то, что у меня так сложилась жизнь и что мне на пути встретились такие люди.

— Кто вам помогал в профессиональной жизни?

— Председатель ВС в отставке Виталий Бойко. По моим меркам, он близок к идеалу. А еще — П.Цупренко. Я его очень уважал. Старался перенять черты характера этих людей.

Кроме того, в жизни мне везло на хороших и профессиональных руководителей. Повезло и с нынешним председателем ВККС — он сильный человек, его отличает конструктивный подход.

— Что помогало преодолевать жизненные трудности, которые, безусловно, встречаются на пути каждого человека?

— Что могу на это ответить? Каждый несет свой крест. Думаю, у каждого было много испытаний. Как бы тяжело ни было с ними бороться, нужно понимать, что это — судьба человека. Необходимо выстоять и не спасовать перед трудностями, не сломаться.

— Сегодня не жалеете, что выбрали именно профессию судьи?

— Нет. Я не вижу себя, скажем, врачом. Я не пробовал свои силы в других профессиях, поэтому трудно представить, в какой бы сфере чувствовал себя комфортнее. Но я не жалею, что стал судьей.

— Если бы не выбрали профессию судьи, то кем бы могли стать? Военным?

— Пожалуй, да.

— Каким, по-вашему, сегодня должен быть судья?

— Современным судьям посоветовал бы быть честными, высокоморальными, профессиональными. Думаю, если есть эти три составляющие, то судья будет настоящим знатоком своего дела.

— Профессия всегда влияет на человека. Какие привычки, черты характера появляются у того, кто работает судьей?

— Есть такое понятие, как профессиональная деформация. Конечно, человек, выбрав определенную профессию, получает новые, так сказать, «профессиональные достижения». Например, художники приобретают черты благородства.

— А судья?

— Скажу так: судья — это прежде всего человек. Главное, чтобы он не утратил искренность, доброту, не был озлоблен на весь мир, людей.

— Как лично на вас повлияла профессия?

— Профессия судьи держит меня в рамках морали и права. Считаю, что за прожитые годы я стал более лояльным.

«Не могу сказать, что совершил какой-то выдающийся поступок, который заслуживает высокой оценки»

— Много ли было людей, которые вас за что-то благодарили?

— Думаю, что были такие дела, за решения по которым люди были мне благодарны.

— Они выражали эту благодарность?

— Нет, благодарность они не выражали. Конечно, некоторые были не­довольны принятым мной решением. Но так бывает всегда: кто-то доволен исходом дела, а кое-кому решение не нравится. Был такой случай: моряк дальнего плавания в одном городе познакомился с девушкой. Спустя некоторое время она родила ребенка. Встал вопрос о взыскании алиментов. Рассмотрение дела длилось достаточно долго. Моряк не признавал себя отцом ребенка. Я и народные заседатели «довели» его до такого состояния, что он с корабля дал телеграмму: согласен платить алименты.

Думаю, парень был не очень доволен решением, а вот девушка, наоборот, благодарна. Хотя лично мне она ничего не говорила.

Был случай в областном суде. Мужчину за убийство суд приговорил к лишению свободы на 10 лет. Его сожительница считала: суд навредил, потому что после осуждения она не получила имущество этого лица. Женщина осыпала меня проклятиями, хотя лично я ей ничего плохого не сделал. И такие бывали ситуации.

— Вам удавалось избегать не­при­ятных встреч с такими людьми?

— Я ограничивал все возможности контактов с такими лицами. В подобной ситуации ты ничего больше сделать не можешь. Как себя еще защитишь?

Расскажу такую историю. Областной суд находился в квартале, где жили семьи работников обкома партии. Произошло так, что сын работника дома политпро­света при обкоме убил трех человек. Но он был несовершеннолетним. Суд под моим председательством приговорил его к 10 годам лишения свободы. Это была максимальная мера наказания в таком случае.

Тогда все судьи были членами партии, им давали определенные поручения. Меня назначили агитатором на выборах. Дом, в котором жила эта семья, находился от областного суда на расстоянии 300—400 м. Так получилось, что я принес им приглашения на выборы. Эти люди ненавидели меня за принятое решение. Ситуация была неприятной. Они даже считали, что я сам создал такую ситуацию.

— Если бы кто-то из высоко­по­ставленных должностных лиц сказал вам: дело нужно решить так-то и так. Вы, понимая, что это будет противоречить не только закону, но и вашим убеждениям, как бы поступили в такой ситуации?

— За все время судейской карьеры ни один человек не приходил ко мне с требованием принять «нужное» решение. Поэтому такую ситуацию я даже представить себе не могу.

— То есть давления на вас никогда не оказывали?

— На меня никто и никогда не давил. Когда я был народным судьей, райком партии возглавлял бывший офицер-пограничник. Он был очень суровым человеком. Его боялись. К его жене никто не заходил в гости, даже когда он был на территории района. Но у меня с ним сложились нормальные отношения. Никакого диктата по отношению ко мне не было, он считал, что каждый должен выполнять свою работу и делать это хорошо.

— Что считаете самой большой своей заслугой во время пребывания в должно­сти заместителя председателя ВККС?

— Не могу сказать, что совершил какой-то выдающийся поступок, который заслуживает высокой оценки. Это ежедневная, рутинная работа. Но ее ре­зуль­таты важные и нужные.

— Хотите продолжать работать в комиссии?

— Если не будет препятствий для пребывания на этом посту, безусловно, работать буду. Если будет решено «бери шинель, иди домой», то придется уйти.

— Чувствуете себя на этом посту на своем месте?

— Думаю, я достоин должности, которую занимаю.