Закон і Бізнес


Новые технологии и старые инструкции

или Как органы исполнительной власти применяют нормы действующего УПК


№33 (1123) 17.08—23.08.2013
135723

Любой рачительный хозяин, купив новую технику, старается сначала изучить прилагаемые инструкции или вызывает специалистов, которые проводят тестовое испытание. А как ведут себя органы власти, которые в прошлом году получили новый Уголовный процессуальный кодекс? Выводы неутешительны — под новейший документ принимают старые (по своим идеологии и духу) инструкции.


Учетные «новации»

Так, согласно новому УПК все заявления о совершенных преступлениях должны автоматически вноситься в Еди­ный реестр досудебных расследований. В нем также должны фиксироваться все важные стадии расследования (уведомление о подозрении, проведение следст­венных действий, избрание меры пресечения и т.д.). Значение реестра трудно переоценить.

Однако 25 апреля этого года в положение о порядке ведения реестра внесены изменения, которые во многом ставят систему уголовной юстиции с ног на голову. Так, в документе появились положения о «раскрытых уголовных правонарушениях». Логично, что «раскрытыми» должны считаться дела, которые завершаются обвинительным приговором суда, вступившим в законную силу. Но прокуратура считает раскрытым дело, которое только направлено в суд (п.7.1 положения). Это то же самое, как если бы Министерство здравоохранения считало количество успешно завершенных операций по количеству пациентов, до­ставленных в операционные отделения больниц.

Дальше — больше. Генеральная прокуратура нашла новое, до сих пор не известное европейской уголовной процессуальной науке явление — «раскрытое (с подозрением) уголовное правонарушение». То есть лицу только вручили уведомление о подозрении в совершении противоправного деяния, а в реест­ре это уже фиксируется как раскрытое дело. Абсурдность такой новации очевидна: «скорую» только что вызвали, а пациента уже записали как вылеченного.

При таком подходе судьям будет сложно выносить оправдательные приговоры. Ведь они должны идти наперекор системе, которая в своих реестрах соответствующие деяния уже зафиксировала как раскрытые преступления, а причастных лиц признала преступниками.

Также в положение внесен новый п.7.2 о нераскрытых правонарушениях, согласно которому таковыми признаются преступления, с момента регистрации которых прошло больше 2 месяцев, но в реестр так и не внесены данные об уведомлении о подозрении определенного лица. Очевидно, что следователи будут неохотно вносить в реестр сведения о неочевидных деяниях. Это может «испортить» статистику. Одним из последствий таких изменений стало уменьшение зарегистрированных уголовных производств почти вдвое (с 300 тыс. в месяц в 2012 году до 140 тыс. — в 2013-м). Кто поверит, что украинцы вдруг просто так стали подавать вдвое меньше заявлений о преступлениях?

Можно понять причины появления этих «новаций» — руководство прокуратуры хочет контролировать эффективность работы низших прокуроров и следователей по расследованию уголовных дел. Иными словами, если следователь или прокурор зарегистрировал производство и в течение 2 месяцев ни одно лицо не уведомил о подозрении в совершении соответствующего деяния, это значит, что он бил баклуши и могут последовать организационные выводы. Но повышение трудовой дисциплины в органах обвинения не должно происходить за счет правил уголовного процесса, а тем более прав и свобод граждан. Потому что достижение одних целей (исполнительской дисциплины) наносит вред эф­фективности и справедливости всего уголовного производства.

Искусственные барьеры

Похожая ситуация сложилась с новой обязанностью вносить в реестр отметки, касающиеся «разграничения очевидных убийств, фактов естественной смерти, самоубийств». Это требование лишено смысла и искусственно вынуждает следователей и прокуроров во многих случаях вносить заведомо недостоверную информацию, поскольку на время получения сообщения невозможно быть уверенным в истинной причине смерти человека. Можно только утверждать, что есть или отсутствуют внешние признаки насильственной смерти. Вместе с тем эти изменения могут привести к нарушению требований ст.214 УПК в части немедленного внесения информации в реестр: пока не будет установлен факт естественной смерти или убийства, следователь/прокурор информацию фиксировать не будет.

Другая новелла упомянутого положения (п.5.2) нарушает принцип презумпции невиновности, в соответствии с которым лицо считается невиновным в совершении преступления, пока его вина не будет доказана в законном порядке и установлена обвинительным приговором суда (ст.62 Конституции). Прокуратура считает: лицо, поставленное в известность о подозрении и умершее после такого сообщения, должно регистрироваться как «лицо, совершившее уголовное правонарушение». С начала 2013 года уже около 1200 лиц учтены в реестре как «виновные» при отсутствии соответствующего судебного решения. Это еще один шаг к «улучшению» статистики, от которого страдают уже родственники умерших.

Нарушает презумпцию невиновности также практика разделения в подзаконных актах оснований для закрытия уголовного производства на реабилитирующие и нереабилитирующие. Теория нереабилитирующих оснований существует с доре­волюционных времен. В соответствии с ней производство закрывается из-за того, что невозможно доказать виновность лица, которое для государства остается подозреваемым. Однако это не отвечает требованиям ст.284 нового УПК: в насто­ящий момент закрытие дела должно означать несомненную невиновность лица. Кроме формального несоответствия, подоб­ное регулирование ограничивает права человека, поскольку определенным лицам незаконно предоставляет возможность получать возмещение расходов на лечение или состоять на службе, а других — лишает такой возможности.

Также десяток законов (о дисципли­нарном уставе Вооруженных сил Украины, таможенной службы, органов внутренних дел и т.д.) и подзаконных актов ограничивают право лиц на труд и создают коллизии. В соответствии с этими актами уведомление о подозрении является достаточным  основанием для отстранения служащего от должности. Хотя УПК предусматривает: для такой процедуры необходимо получить решение суда.

В другом положении МВД и Минюста от 26.03.2013 с достаточно красноречивым названием — «О мерах относительно соблюдения требований законодательства при задержании лиц» — создаются дополнительные барьеры для оправдательных приговоров. Согласно п.1.6 данного акта в каждом слу­чае закрытия производства или оправдания лица следует начинать служебное расследование в отношении сотрудников милиции, задержавших соответствующего подозреваемого.

Эти внешне благие намерения могут привести к тому, что следователи не будут закрывать такие дела самостоятельно (даже при наличии достаточных оснований) и начнут принимать все меры, чтобы не допустить вынесения иного приговора, нежели обвинительный, так как будут бояться получить выговор или быть освобожденными от должности. Следовательно, создается система, где оправдание обвиняемого лица становится трагедией для представителей органов досудебного расследования. При таких обстоятельствах оправдательные приговоры (в 2012 году их было лишь 0,17%) никогда не станут привычным явлением для нашей правовой системы.

Чрезмерный обвинительный уклон органов расследования, о котором в настоящее время не говорит только лени­вый, имеет в своей основе несколько «столпов». Таковыми являются законы и подзаконные акты, не отвечающие требованиям нового УПК и возвращающие худшие советские традиции недемократичности и антигуманизма.

 

Александр БАНЧУК, Центр политико-правовых реформ, для Украинского фонда правовой помощи