Адвокат Сергей Гребенюк

«После принятия УПК начнется жесткая позиционная борьба между защитой и обвинением»

После пятидесяти с лишним лет ожидания Украина вот-вот получит новые правила, регламентирующие уголовный процесс. И хотя споры по поводу принятия УПК были горячие, все юристы оказались единодушны: медлить нельзя. Незадолго до голосования за «вторую Конституцию» корреспондент «ЗиБ» встретилась со старшим юристом Юридического бюро «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры» Сергеем ГРЕБЕНЮКОМ, который рассказал, как к проекту нового УПК отнеслись в адвокатском сообществе, какие новеллы пришлись защитникам по душе, а чего в обновленном уголовном процессе будет не хватать.

«Адвокаты могли бы помогать следователям»

 — Проект нового УПК положительно оценили западные эксперты, да и большинство юристов отметили его прогрессивность, хотя во время общественных слушаний возникло несколько спорных моментов. А вы, как практикующий адвокат, какие бы недостатки этого документа отметили?

— Принятие нового УПК — это, безус­ловно, огромный шаг вперед, и в целом он воспринимается позитивно, в том числе и экспертами, и практиками. Прежде всего кодекс 1960 года уже давно устарел, он создавался в тоталитарном государстве, и фактически все его механизмы были направлены на то, чтобы обвинить и посадить человека, а возможности защиты (что определяет степень демократизации общества) были достаточно ограничены.

Конечно, некоторые недочеты мы видим. Но, я думаю, со временем будут вноситься какие-то поправки, и закон постепенно отшлифуется. Как адвокат я мог бы отметить недостатки, которые касаются защиты. Возможно, некоторые из замечаний ко второму чтению будут сняты, ведь о них говорили на тех же общественных слушаниях.

Прежде всего, в проекте УПК не было статьи, регламентирующей права адвокатов. Есть статья, регламентирующая права подозреваемого, обвиняемого, в ней упоминается, что защитник наделен теми же правами, за исключением тех, которые могут быть использованы только обвиняемым…

— Но ведь опосредованно защитник наделен правами, и их достаточно много: исследовать материалы дела, собирать и предоставлять доказательства, использовать технические средства во время допросов и т.д.

— Но ведь защитник обладает процессуальным статусом, отвечает за собирание доказательств, подтвержда­ющих невиновность человека, он должен осуществлять полноценную защиту, и очень важно, чтобы он был наделен соответствующими полномочиями. При этом должны быть четко прописаны возможности обращения в различные организации, сроки предоставления ответов на такие запросы, ответственность за непредоставление информации по обращениям адвоката или предоставление неполной, недостоверной информации.

Мы участвовали в общественных слушаниях и подали соответствующие предложения по улучшению проекта УПК. Аналогичные предложения вносились и другими субъектами, в том числе и некоторыми народными депутатами. По результатам круглого стола было видно, что есть желание усовершенствовать проект, поэтому надеемся: его будут дорабатывать и в результате примут документ, в котором учтут максимально возможное количество обоснованных замечаний.

Кстати, согласно российскому закону об адвокатуре у защитника есть возможность опрашивать лиц (с их согласия), предположительно владеющих информацией, относящейся к делу. Мы тоже предлагаем ввести подобную норму, которая позволяла бы с согласия человека опросить его в рамках уголовного дела с целью собирания доказательств. Фактически мы бы помогали следствию объективно разобраться в деле, при этом более полно осуществляя защиту. Потому что, откровенно говоря, у правоохранительных органов прибавится работы.

— Ваши коллеги говорили, что в демократических странах с новым кодексом не возникло бы никаких проб­лем, в Украине же законы могут быть выписаны идеально, но в реальности все иначе. Поэтому некоторые моменты должны быть прописаны до малейших деталей, каждое процессуальное действие — тщательно регламентировано. Согласны ли вы с этим?

— Ситуация действительно такая: очень часто законы на практике применяются совсем не так, как они выписаны. И это касается абсолютно всех областей права, а не только уголовного процесса. По разным причинам хорошие нормы, даже соответствующие европейским стандартам, могут не действовать либо же действовать несколько иначе, по сути не отвечая самому содержанию закона. Поэтому я соглашусь, что в Украине очень часто применение той или иной нормы может быть абсолютно разным и именно практика зачастую определяет содержание нормы, а не наоборот. В этой связи можно пожелать всем нам повышения уровня правовой культуры, и над этим надо работать.

Согласен, что уголовный процесс дол­жен быть по возможности максимально детально регламентирован. То есть все ключевые механизмы, особенно те, которые вводятся впервые, должны быть выписаны очень четко, чтобы исключить двоякое толкование и обеспечить максимальную защиту прав участников процесса.

Тот, кто на практике сталкивается с уголовными делами, общается со следователями, подтвердит: если в кодексе четко не прописаны процессуальные действия — буквально по пунктам: один, два, три, — их не дадут совершить. Потому что против человека, обвиняемого в преступлении, работает целый госаппарат — прокуратура, милиция, различные службы. Суды, к сожалению, тоже «ментально» чаще ближе к обвинению. Это очень важно переломить, изменить сам принцип системы. Чтобы в результате появилось понимание, что подозреваемый или обвиняемый — это не «враг народа», его вину сначала нужно доказать, и, пока не вынесен обвинительный приговор, человек должен обладать возможностями реально себя защищать. А адвокат — это не негодяй, который защищает врага. Адвокат — это человек, у которого есть определенный статус и возможности доказать, что лицо, подозреваемое в совершении преступления, на самом деле невиновно. Не всегда функции адвоката сводятся к доказыванию невиновности. Иногда человек признается в совершении преступления, тогда защитник может найти смягчающие обстоятельства, использовать законодательные возможно­сти, чтобы защитить права человека.

Скажем, в проекте нового УПК говорится, что адвокат имеет право «присутствовать» на допросах. Если попадешь к добросовестному следователю,   он поймет, что защитник присутствует на допросе не в качестве мебели и может подсказывать клиенту, как реагировать на те или иные незаконные или некорректные вопросы следователя, может задавать дополнительные вопросы, направленные на всестороннее изучение обстоятельств дела, то есть фактически участвовать в проведении следственных действий. Но на практике следователь может просто не дать адвокату работать, и тому придется тихо сидеть в уголке. Поэтому правильной является  поправка, в которой предлагается заменить термин «присутствие» на «участие» адвоката в допросе.

— Один из народных депутатов во время заседания парламентского комитета сказал, что жизнь сама будет шлифовать этот кодекс, в него начнут вносить изменения, что-то будет улучшаться, что-то исчезать…

— Я с этим абсолютно согласен. Конечно, практика применения кодекса будет формироваться, и многие вопросы, о которых я говорил, будут сняты.

— Возможно, частично какие-то недочеты, которые волнуют защитников, можно будет устранить во время работы над законом «Об адвокатуре», наверняка адвокатам удастся принять более активное участие в его разработке…

— Закон «Об адвокатуре» носит более общий характер, он регламентирует статус адвоката, гарантии его деятельности. Это, безусловно, очень важный закон, кото-рый повлияет в том числе и на качество реформы уголовной юстиции, поэтому его принятие является  логическим продолжением проводимых преобразований. В то же время именно в УПК следовало бы четко прописать права адвоката  в уголовном процессе,   поскольку именно этим документом будут руководствоваться представители правоохранительных органов.

Кроме того, я сторонник того, что УПК — один из ключевых законов, не зря его называют «второй Конституцией». Это документ, который касается каждого человека, его прав и свобод. Поэтому важно, чтобы  все процедуры, в том числе и регламентирующие возможности защиты, были прописаны именно в этом кодексе. Конечно,  эффективность многих положений нового УПК покажет практика, что-то будет пересмотрено, что-то доработано. Кроме того, до сих пор продолжается дискуссия о том, когда он вступит в силу — в октябре 2012 года или в 2013-м. В любом случае будет еще полгода, чтобы устранить недоработки.

— Сегодня многие адвокаты говорят о том, что в современном судебном процессе практически нет состязательности, обвинение доминирует. Каковы гарантии того, что в обновленном процессе появится состязательность и права защиты и подсудимого будут соблюдаться?

— Вопрос состязательности, вернее возможности ее реализации на практике, больше всего волнует меня, думаю, как и других адвокатов. Новый УПК, к сожалению, с одной стороны, провозглашает принцип состязательности сторон, а с другой — не содержит достаточных механизмов его реализации  стороной защиты.

Так, по сути, в проекте отсутствует даже статья, в которой детально прописано, какими правами обладает защитник. Поэтому на данном этапе трудно говорить о том, будет ли реально использоваться этот принцип и появится ли состязательность в обновленном уголовном процессе. Хотя, несомненно, это очень прогрессивный шаг. Проект требует всего лишь детальной доработки, чтобы этот принцип применялся на практике.

Приведу пример: если, по новому УПК, я, как адвокат, захочу получить какую-либо информацию от государственных органов, которую впоследствии смогу использовать в качестве доказательства, каким образом я могу реализовать свое право? В какой форме? В какие сроки я получу указанные документы? Какова ответственность государственных органов за отказ в предоставлении доказательств по делу, за бездействие? Такая же ситуация складывается и с процедурой проведения оперативно-розыскных действий, допроса свидетелей и др. А ведь если мы говорим о состязательности в уголовном процессе, то адвокат должен  быть наделен необходимым инструментарием, чтобы реально конкурировать со стороной обвинения.

В Верховной Раде зарегистрирован ряд поправок, которые позволят во многом устранить указанные недостатки, и очень надеюсь, что эти поправки будут учтены как авторами УПК, так и законодательным органом при принятии кодекса в целом.

 «Пытки исчезнут, когда все проникнутся духом кодекса»

 — Часть адвокатов говорят, что в новом кодексе не предусмотрен эф­фективный механизм предотвращения пыток. Вместе с тем европейские эксперты утверждают, что теперь не будет смысла пытать подозреваемых, потому что признание не может стать основанием для последующего вынесения приговора?

— Пытки в правоохранительных органах — это не проблема законодательного характера. Ведь в нынешнем кодексе тоже нигде не сказано, что пытки поощряются. И сейчас нет большого смысла пытать человека во время досудебного следствия. Казалось бы, зачем это делать? Ты выбьешь показания, через два месяца дело уйдет в суд, и может быть возбуждено дело уже против тебя самого. Я, например, не уверен, что на следующий день после вступления кодекса в силу пытки в правоохранительных органах исчезнут как явление. В конце концов, избивать человека можно в разных целях. Не обязательно для получения признательных показаний, можно, например, и для получения других доказательств, изобличающих человека. Скажем, человек под пыткой может указать, где находится труп, и это будет доказательством его вины.

Я готов согласиться: ряд предложенных новелл опосредованно может повлиять на то, что количество злоупотреблений со стороны следствия уменьшится, а со временем, возможно, они вообще будут искоренены. Так, предлагается предусмот­реть, что суд может обосновывать свои выводы исключительно показаниями, которые получены непосредственно во время судебного заседания. Более того, суд не может обосновывать свои решения с помощью показаний, которые были даны следователю либо прокурору. Это, безусловно, положительные нормы, и в принципе они должны привести к уменьшению количества случаев применения пыток.

Но это будет только тогда, когда все участники процесса проникнутся духом этого кодекса. Все зависит от людей, применяющих законы, а не от самих законов.

Есть надежда, что произойдет перелом. Сами правоохранители должны начать мыслить более демократично, должны измениться подходы, психология, атмосфера. Чем отличается демократическое государство от тоталитарного, если говорить о привлечении к уголовной ответственности? С точки зрения демократического государства пусть лучше виновный гуляет на свободе, чем невиновный сидит в тюрьме, для тоталитарного — все наоборот.

— Кстати, о тоталитаризме. Юристы уже давно говорили о необходимости отменить институт воз­вращения дела на дополнительное расследование, называя его архаизмом. И вот наконец-то свершилось — судьи больше не смогут возвращать дела на дополнительное расследование. С одной стороны, это, безусловно, плюс, с другой — не позволит ли это виновным уйти от ответственности?

— Институт возвращения дела на дополнительное расследование уже давно изжил себя. Более того, он неоднократно был предметом критики со стороны Европейского суда по правам человека и других международных органов. Поэтому я позитивно отношусь к отмене этого института. Хочется верить, что это заставит правоохранителей работать более профессионально, у них пропадет желание привлекать к ответственности невиновных только для увеличения раскрываемости преступлений. Важно, чтобы исчезла система галочек. Ни о какой объективности и демократии нельзя говорить, пока в правоохранительных органах есть статистика и прокурора в случае вынесения оправдательного приговора могут уволить или даже возбудить в отношении него уголовное дело, то же касается и судей.

Еще одним позитивным моментом будет сокращение сроков досудебного и судебного производства.

Конечно же, у каждого процесса есть обратная сторона медали. Не исключено, что в связи с ненадлежащей работой правоохранительных органов либо по объективным причинам некоторые виновные могут быть оправданы и избежать уголовной ответственности только потому, что не было достаточных доказательств их вины. Идеальной ситуа­ции, конечно, не будет. Мы затронули этот момент в предыдущем вопросе. Должны сместиться акценты, представители правоохранительных органов, судов должны осознавать, что лучше отпустить виновного человека, нежели посадить невиновного.

— Но одно дело, если это единичные случаи, а если освобождение виновных станет системой? Особенно, учитывая, что нагрузка на правоохранительные органы возрастет в разы?

— Меня самого этот вопрос волнует. Мы даже спорили с представителями международных институций, которые говорили, что само постановление о возбуждении уголовного дела — недемократический шаг. Я в этом не уверен.

С одной стороны, да, есть позитивный момент в том, что каждое обращение будет регистрироваться автоматически. Но, с другой — есть и минус: начальная стадия возбуждения уголовного дела была серьезным фильтром. По моему опыту, из 100% поданных документов около 80% — это отказные материалы, заявления, которые не требовали вмешательства правоохранительных органов. Естественно, были определенные злоупотребления со стороны милиции — некоторые обращения людей просто игнорировали. Но ведь у нас хватает и недобросовестных граждан, которые пишут кляузы на всех подряд. Фактически правоохранительная система не всегда справлялась с обработкой большого массива заявлений, в кабинете каждого следователя лежала гора материалов, на которые он не успевал надлежащим образом реагировать. А что произойдет, если по каждой бумаге надо будет инициировать качественное расследование?

На практике может получиться, что одного только сообщения или заявления о нарушении достаточно для начала следственных действий. То есть даже при явно необоснованном заявлении следственные действия должны быть инициированы, а определенные лица в результате этого могут абсолютно безосновательно понести моральный и материальный урон, связанный с проведением досудебного расследования. Кстати, сейчас на стадии досудебного следствия существует еще один фильтр. В случае необоснованного возбуждения уголовного дела есть возможность оспорить соответствующее постановление в суде, и, как показывает практика, большой процент таких жалоб удовлетворяется. Согласно новому кодексу это сделать будет практически невозможно.

Вы же понимаете, что лучше получить решение суда о безосновательности возбуждения уголовного дела, чем пройти всю процедуру, чтобы через год выяснилось, что ты невиновен. Результат одинаковый, но, как говорят в Одессе, это «две большие разницы».

Возможно, некоторые положения УПК даже не стоит критиковать. Правоприменительная практика пойдет своим путем. Думаю, некие фильтры все-таки появятся… Безусловно, если получится так, что на свободу станут выходить убийцы и насильники, то, наверное, придется опять закручивать гайки. На общественных слушаниях, посвященных проекту УПК, прозвучала очень правильная мысль: кодекс — это достаточно тонкий механизм, который призван обеспечить баланс интересов государства и общества. Человек, совершивший преступление, должен быть наказан, а невиновный — оправдан.

— Новый УПК вводит понятие следственного судьи. В чем преимущество этого института?

— Основной идеей является установление судебного контроля над соблюдением прав человека во время следственных действий. А именно — в вопросах временного доступа к вещам и документам, ареста имущества, выбора меры пресечения, проведения негласных следственных действий. И это далеко не весь перечень полномочий следственного судьи. Здесь, конечно же, плюс, ведь судейский корпус — юристы «высшей касты». Чтобы стать судьей, нужно достичь определенного возраста, иметь стаж, квалификацию и т.д. Кроме того, в законодательстве закреплены определенные гарантии деятельности судьи, то есть это самостоятельная, независимая фигура. Если сравнивать подготовку судей и сотрудников правоохранительных органов, другие вышеупомянутые факторы, то тот факт, что решения по основным процессуальным моментам будут принимать судьи, — это положительный момент. Кроме того, фактически появляется некий «контролер», который не зависит ни от обвинения, ни от защиты.

Другой вопрос, есть ли реальная возможность реализовать судебный контроль органов досудебного следствия. Насколько эффективным этот механизм окажется на практике? В любом случае возможность обжаловать следственному судье почти все действия, которые имеют место во время досудебного производства, должна более эффективно обеспечить соблюдение прав участников процесса.

 «Сложнее всего перестроиться будет представителям правоохранительных органов»

 — В результате реформирования планируется лишить прокуратуру некоторых функций, например общего надзора, следствия. Прокуратура сопротивляется и просит предусмотреть 3-летний переходный период. Достаточно ли этого времени для перестройки? Каких еще функций в результате реформирования прокуратура должна лишиться?

— Вопрос лишения прокуратуры функции следствия, по сути, был решен еще в 1996 году. В Конституции предусмотрено только 4 функции надзорного органа, и если внимательно посмотреть, то среди них нет следствия. В «Переходных положения» Основного Закона сказано, что функция следствия за прокуратурой  временно сохраняется, но не больше чем на 5 лет. Сколько времени прошло с тех пор? 16 лет! А функция следствия все еще существует. Вот вам и ответ.

Мне кажется, 16 лет вполне достаточно для перестройки. Поэтому вполне логично, чтобы сразу же заработал новый механизм. Если опять будет предусмот­рена отсрочка — это приведет к разбалансированию всего механизма. Честно говоря, не совсем представляю, как может прокуратура еще какое-то время и вести расследование, и осуществлять надзор за следствием по новым правилам!

— Какие механизмы, заложенные в новом УПК, будут способствовать вынесению большего количества оправдательных приговоров?

— Самым главным нововведением, которое должно способствовать увеличению количества оправдательных приговоров, является отмена института возврата дел на дополнительное расследование. Другими словами, когда по окончании следственных действий дело попадает в суд, то он выносит либо обвинительный приговор, либо, в связи с недостатком доказательств, — оправдательный.

К тому же очень важно, чтобы мы ушли от статистики и галочек, а сам факт оправдательного приговора перестал быть резонансным событием государственного масштаба.

Конечно, некоторое увеличение процента оправдательных приговоров произойдет автоматически. Поскольку, по новому кодексу, проверяться будут абсолютно все материалы,  понятно, что если раньше по значительному количеству поданных заявлений принимались решения со ссылкой на п.2 или п.1 ст.6 действующего УПК (отсутствие состава преступления или отсутствие события преступления), то есть дела  вообще не доходили до суда, то теперь по таким материалам будут выноситься оправдательные приговоры. Но в данном случае сравнивать количество оправдательных приговоров будет не совсем корректно.

— УПК вводит несколько новых мер пресечения, например такие, как домашний арест, личное обязательство. При этом содержание под стражей называется «исключительной мерой пресечения». Насколько вероятно, что преступники начнут пользоваться демократизацией уголовного процесса и скрываться от правосудия? Какая из предусмотренных мер пресечения является наиболее прогрессивной?

— На мой взгляд, эти нововведения достаточно обоснованы. Органы досудебного следствия часто злоупотребляют своими полномочиями и чаще всего выбирают арест как основную меру пресечения. Это в корне неправильный подход. Более того, ни в одной европейской стране нет такой практики, это можно рассматривать лишь как пережитки прошлого. Думаю, особо не надо переживать, так как за насильственные преступления такую меру пресечения, как содержание под стражей, никто не отменял. Основная идея состоит в том, чтобы следственный судья при избрании меры пресечения остановился на альтернативе взятию под стражу — домашнем аресте, залоге, поручительстве либо личном обязательстве.

Чтобы выполнить некоторые положения кодекса, понадобятся определенное время и бюджетные ассигнования. Скажем, если взять домашний арест, когда человек должен находиться дома и носить электронный браслет, то понятно, что завтра эти электронные устройства не появятся. Но тот факт, что определенное количество людей не окажется в жутких условиях СИЗО, — огромный плюс.

Я же склоняюсь к наиболее прогрессивной мере пресечения — использованию залога. Это проверенная европейская практика.

— По сути, украинская правовая система копирует советскую с ее репрессивным и обвинительным уклоном. Новый УПК впервые отходит от прежней тоталитарной модели. Тем не менее большинство судей, прокуроров сформировались в старой советской системе. Насколько безболезненно пройдет их адаптация к радикальным переменам?

— Думаю, это будет очень непростой и болезненный процесс. Тем не менее хочется верить, что очень нужная и давно назревшая реформа все-таки состоится, уголовная юстиция станет более гуманной, европейской и обеспечит реальную возможность защищать права всех участников уголовного процесса.

Сложнее всего перестроиться будет представителям правоохранительных органов. Они привыкли работать в условиях, когда у человека возможности для защиты очень ограничены. И то, с чем сегодня приходится бороться адвокатам, — это, казалось бы, элементарные вещи. Например, не пускают на допрос к подзащитным, цепляются к каким-то формальностям или в случае серьезного дела говорят: «Ты постой пока на проходной, а мы тебя позже позовем». А потом выясняется: человеку сказали, что адвокат к нему не пришел, и уже его допросили.

Думаю, после принятия нового УПК начнется жесткая позиционная борьба между защитой и обвинением. И тут важно, чтобы адвокаты начали действовать более слаженно, профессионально. Потому что в один момент поменяется только законодательство, а люди не поменяются. В этих реалиях надо будет учиться работать. Надо будет менять подходы и силовикам — им тоже придется работать более качественно. Если правоохранительные органы захотят доказать вину человека, они теперь должны будут делать это за счет своего профессионализма, а не за счет ограничения возможностей обвиняемого защищать себя. Думаю, если будет политическая воля на то, чтобы систему изменить, это произойдет. Мы сможем это увидеть очень скоро.