Антикрестьянский террор

Схожие политико-экономические условия порождают идентичный механизм рукотворного голода

Это был худший голод в истории человечества. Джаспер Беккер

Слова английского автора, вынесенные в эпи¬граф, посвящены не украинскому Голодомору, а похожей трагедии — Великому голоду 1959—1961 годов в Китае, унесшему около 30 млн жизней. На родине Мао Цзэдуна эта тема до сих пор остается табуированной: Компартия КНР бережет честь мундира.
Катастрофе 1932—1933 замалчивание уже не грозит. Сегодня трагедия украинского села ¬окружена иными проблемами. Мы живем в больном обществе, где неприязнь к Виктору Ющенко перевешивает сочувствие к невинным жертвам, где идейный пыл заслоняет факты и логику, а конспирология замещает историческую науку.
Как освободить страшную страницу нашего прошлого от идеологических пут? Как избавиться от привычных шаблонов и примитивных ярлыков? Как подняться над местечковыми разборками, оскорбляющими память миллионов людей?
Наверное, стоит осознать, что мы не одиноки, и Голодомор 1932—1933 годов имеет аналоги в мировой истории. Обращение к чужой трагедии поможет лучше понять свою собственную.

Фаза I: Скачок

Схожие политико-экономические условия порождают идентичный механизм руко¬творного голода. Гуманитарная катастрофа в коммунистическом Китае стала прямым следствием «Большого скачка», провозглашенного в 1958 году.
По приказу Мао Цзэдуна китайские крестьяне были согнаны в «народные коммуны», а в сельскохозяйственную практику внедрялись революционные методы. Подобно Иосифу Сталину, товарищ Мао не сомневался, что коллективизация приведет к неслыханному росту урожаев. Предполагалось резко увеличить экспорт зерновых, дабы использовать вырученную валюту для наращивания военной мощи.
Однако законы экономики отменить невозможно — что в Стране Советов, что в КНР. В обоих случаях крестьяне были лишены экономических стимулов к труду, и продуктивность сельского хозяйства резко снизилась.

Фаза II: Иллюзия

Вождь всегда прав. И если он считает, что урожаи будут расти — значит, так и должно быть. Советские и китайские чиновники жили в схожей тоталитарной реальности и пришли к одинаковому решению: проще сфальсифицировать показатели для получения намеченных результатов, чем признать, что амбициозный план провалился.
Урожай 1932 года в СССР оказался в два-три раза ниже озвученных цифр. В КНР пошли тем же путем. В уезде Синьян провинции Хэнань отрапортовали о 3,6 млн тонн зерна, хотя реальный урожай не достигал и 1 млн. В «образцовом» районе Фыньян провинции Аньхой урожай 1959 го¬да якобы составил 199 тыс. тонн. На самом деле собрали лишь 54 тыс.
Поддерживая иллюзию небывалого изобилия, китайская пресса публиковала поддельные фото: тыквы размером с автомашину, необычайно густые всходы пшеницы, на которых могли стоять маленькие дети... А тем временем государственные зернохранилища приготовились к приему фантомного урожая.

Фаза III: Поиск

Чтобы выполнить план, основанный на фиктивных отчетах, у китайских земледельцев изымали весь рис, пшеницу и кукурузу, включая посевное зерно. Но достичь намеченных показателей почему-то не удалось.
Председатель Мао пришел к тому же выводу, что и И.Ста¬лин за 27 лет до этого: зерно утаили зловредные крестьяне! Теории заговоров близки идейным фанатикам, а посему советских и китайских коммунистов объединила искренняя вера в существование спрятанного урожая.
Писатель Лев Копелев, юношей участвовавший в хлебозаготовках на Полтавщине, вспоминал: «Хлебный фронт! Сталин сказал: борьба за хлеб — борьба за социализм. Я был убежден, что мы — бойцы невидимого фронта, воюем против кулацкого саботажа за хлеб, который необходим для страны, для пятилетки».
И если в 1932-м газета «Правда» призывала найти под землей целый «зерновой город», то в 1959-м один из партфункционеров провинции Хэнань заявил: «Еды у нас хватит, и зерна достаточно. Проб¬лема лишь в том, что 90% населения не в ладах с идео¬логией!»

Фаза IV: Террор

Решимость добыть зерно любой ценой привела к настоящей войне против крестьян.
Китайские методы мало отличались от советских: команды, вооруженные железными щупами, обыски крестьянских домов, избиения и пытки людей, подозреваемых в утаивании зерна. Многие земледельцы были сосланы в трудовые лагеря — лаогаи.
Современники сравнивали антикрестьянские акции с боевыми действиями против японцев в 1930—1940-х годах. Крестьянам действительно приходилось утаивать скромные запасы для прокорма своих семей, и находка любого узелка с зерном убеждала фанатичных активистов в том, что они на верном пути.
«Черные доски» и конфискация продуктов, широко применявшиеся в 1932 году, мыслились как наказание за саботаж и сокрытие мифиче¬ского урожая.
В КНР пошли еще дальше: дабы предполагаемым расхитителям было неповадно готовить пищу из расхищенного, у крестьян изымалась вся кухонная посуда, а по ночам бдительные активисты следили за тем, чтобы никто не разжигал огня.

Фаза V: Смерть

Антикрестьянский террор не помог выполнить нереальные планы, но обернулся страшным голодом. Оставшись вообще запасов продовольствия, подданные Мао Цзэдуна ели траву, листья, древесную кору. Был широко распространен каннибализм.
Между тем в 1959—1960 го¬дах КНР продолжала экспорт зерновых. В разгар голода многие миллионы долларов были потрачены на разработку ядерного оружия. Знакомая картина, не правда ли?
Административные меры лишь усугубляли катастрофу: власти не могли допустить, чтобы крестьяне бежали от голода, бросая «народные коммуны» и подрывая авторитет непогрешимой партии и товарища Мао. Дороги были заблокированы отрядами милиции и солдат.
Подобно событиям 1932—1933 годов, голод в Китае имел четко выраженную региональную окраску. Если в СССР сильнее других пострадали Украина и Кубань, то в КНР — плодородные провинции Хэнань и Аньхой, главные житницы страны.
Руководство считало эти регионы передовыми участками битвы за урожай, а местные кадры проявляли особое рвение, стремясь оправдать доверие партии и вождя. Так, в провинции Аньхой постановили «держать красное знамя, даже если 99% умрут».

Фаза VI: Отступление

Как и товарищ Сталин, Мао Цзэдун долго отмахивался от «преувеличенных» сообщений о голоде. Вождь КНР советовал подчиненным: «Учите крестьян меньше есть, делайте их суп и кашу более жидкими!»
Лишь в 1961-м, осознав критичность ситуации, китайское руководство пошло на попятную: было решено закупить зерно в Канаде и Австралии, а IX пленум ЦК КПК одобрил политику «экономического урегулирования».
Как известно, в 1933 году крестьянам УССР также оказывалась продовольственная, семенная и фуражная помощь, о которой очень любят вспоминать современные сталинисты. Но эти чрезвычайно запоздалые меры не могли воскресить людей, погубленных властью.
Голодомор в Украине унес миллионы жизней. По различным оценкам, Великий голод в Китае убил от 20 до 40 мл¬н человек. Однако погоня за цифрами едва ли уместна. Человеческие жизни — не базарный товар и не банковские депозиты. Их не взвесишь на весах, их ценность не определишь арифметическими подсчетами...
Истинная подоплека катастроф 1932—1933 и 1959—1961 годов намного сложнее и трагичнее любых конспирологических теорий. В обоих случаях сплелись воедино сразу несколько смертоносных факторов.
Это желание вождей втиснуть действительность в узкие рамки коммунистических догм и готовность бюрократического аппарата поддерживать иллюзию успеха.
Это идеологическая паранойя и стремление объяснять любые неудачи происками классового врага.
Это коллективистская философия и пренебрежение к человеческой жизни, готовность жертвовать реальными людьми во имя счастья абстрактных и обобщенных трудящихся.
Не вызывает сомнений искусственный характер советского и китайского голодоморов, спровоцированных го¬сударственной политикой. Сложнее вопрос об их спланированности: руководство не всегда могло просчитать последствия собственных инициатив, породивших массовый голод. Но, разумеется, это не снимает с деспотичных вождей ответственности за гибель миллионов людей.
Из этого следует лишь одно: системы, созданные И.Сталиным и Мао, оказались еще страшнее и безжалостнее своих творцов.

Михаил ДУБИНЯНСКИЙ,
«Украинская правда»