Военный прокурор Центрального региона Н.Голомша:

«Теперь нет ни административного влияния, ни материальной зависимости от Минобороны»

В этом году одной из самых обсуждаемых специалистами тем стала ликвидация военных прокуратур, которая была анонсирована в связи с принятием нового УПК. Как сейчас живется де-юре ликвидированным ведомствам, что изменилось с начала реформирования и почему проблема внеуставных отношений может скоро полностью потерять свою актуальность? Об этом мы узнали из первых уст — от военного прокурора Центрального региона Николая Голомши.

«Сумма убытков значительно превышала размер взятки»

— Украинская армия переживает переходный период: вскоре ее ожидает масштабное реформирование. Отразилось ли это на уровне преступности в данной сфере?

— Одна из главных тенденций, бросающихся в глаза, — замедление темпов роста преступности в поднадзорных нам воинских формированиях. Например, в 2011 г. зарегистрировано меньше преступлений, чем в 2010-м (342 против 410), в том числе на 4% меньше военных (172 против 180), на 19% — общеуголовных (170 против 209) и на 16% — тяжких и особо тяжких (111 против 132). В этом году Военной прокуратурой Центрального региона расследовано 116 уголовных дел, в сфере правозащитной деятельности возбуждено 90.

По моему мнению, эта тенденция является следствием мер, которые принимаются во взаимодействии с правоохранительными органами. В настоящий момент мы уделяем особое внимание служебным преступлениям, при этом можно отметить такой тренд: в целом возбуждается меньше дел, но чаще привлекаются к ответственности должностные лица, и в бюджет возмещаются более значительные суммы, чем раньше. То есть наращиваем качественные, а не количественные показатели. Например, если в 2011 г. мы привлекли к ответственности 1969 служебных лиц, то в 2012-м — 2336, соответственно удовлетворено 469 исков на сумму 54,8 млн грн. и 422 на сумму 32,1 млн грн. В этом году добровольно возмещено в бюджет 36,7 млн грн., в прошлом —9,9 млн грн.

— Сейчас вопрос номер один в повестке дня всех правоохранительных органов — борьба с коррупцией. Какие успехи в этой сфере у военной прокуратуры ЦР?

— В этом году возбуждено 22 уголовных дела, связанных с коррупцией. Возмещено 300 тыс. грн. в ходе досудебного следствия, 97 лиц привлечены к ответственности, составлено 20 протоколов уже согласно новому закону «О борьбе с коррупцией». Конечно, это только цифры, но отмечу, что нам удалось довести до суда несколько очень серьезных дел. Например, в 2012 г. мы совместно с СБУ поймали с поличным офицеров центрального аппарата Вооруженных сил, которые требовали взятку.

Наши следователи недавно возбудили уголовное дело в отношении 3 служебных лиц воинской части Киевской области (полковника, капитана и старшего лейтенанта), 2 гражданских лиц, которые проходят там службу по контракту, и полковника — одного из руководителей структурного подразделения финансовой части командования воздушных сил. Выяснилось, что на протяжении 3 лет вышеуказанные лица, злоупотребляя своим служебным положением, путем подделки подписей военнослужащих завладели денежными средствами в сумме 7,2 млн грн. Эти деньги должны были быть выплачены военнослужащим на основании судебных решений как компенсация за непрерывную военную службу.

Был также один случай в Киеве, когда в результате усиления работы с кадрами наш сотрудник — совсем молодой — заявил о том, что ему предлагали взятку за прекращение проверки. Причем сумма «вознаграждения» сразу бросалась в глаза — 300 тыс. грн. Этот парень, зная, что мы работаем в сфере коррупции, заявил об этом прокурору, и во время передачи взятки был задержан заместитель командира части. Что самое интересное, когда мы начали проверку, выяснилось, что сумма убытков в этой части значительно превышала размер взятки и составляла уже больше 9 млн грн.

— Внеуставные отношения и уклонение от службы всегда были наиболее типичными проблемами армии, своего рода ее бичом. Что-то изменилось?

— Конечно, такие случаи еще имеют место, но нам удалось добиться того, что теперь во всех воинских частях есть телефон горячей линии, солдаты имеют к нему свободный доступ и о таких проблемах мы узнаем непосредственно от них. Достаточно интересная статистика. Если в прошлом году возбуждено 6 дел, касающихся уклонения от службы, внесено 9 документов реагирования и привлечены к ответственности 7 должностных лиц, то в этом году мы привлекли к ответственности 165 должностных лиц, внесли 215 документов реагирования. А уголовных дел было только 2.

То есть сместились векторы работы —в настоящий момент мы больше внимания уделяем деятельности контрольных органов, руководства. В конечном итоге именно они ответственны за ситуацию в воинских частях. Если раньше мы принимали крайние меры (такие как возбуждение дела), то сейчас больше ориентируемся на правозащитную деятельность.

— Вы когда-то говорили, что профессионализация армии могла бы решить некоторые проблемы, в частности внеуставных отношений. Вы до сих пор так считаете?

— Действительно, есть много вопросов, которые в принципе могут потерять свою актуальность в связи с профессионализацией армии. Во-первых, это внеуставные отношения. Ведь в армии служат молодые люди, которые проявляют себя определенным образом, когда попадают в закрытый коллектив. Появляются лидеры, которые пытаются доминировать. В профессиональной армии все иначе: служат взрослые люди, каждый из которых уже сформировался и понимает, почему он сюда пришел.

Во-вторых, может исчезнуть проблема уклонения от службы. Ведь профессиональный военный идет на работу, а не отбывает повинность. Бесспорно, нужна и срочная служба, потому что это школа жизни, выучка молодых людей. Но, что касается боеспособности и боеготовности, конечно, профессиональная армия эффективнее. Это мое личное мнение, военной доктриной и политическими вопросами я не занимаюсь. Наша задача —соблюдение состояния законности, и, учитывая это, профессионализация армии решила бы много проблем в нашей сфере.

«Служебные лица создали преступную схему и похитили более 80 пулеметов»

— Какие еще проблемы сейчас ак­туальны для украинской армии?

— У нас определено несколько приоритетных направлений работы, в частности сохранение жизни и здоровья военнослужащих, предупреждение насилия, опять-таки нарушения уставных правил и взаимоотношения между военнослужащими.

Как и раньше, очень болезненная тема —разворовывание имущества, в частности вооружения и военной техники. Уже в 2012 г.военными прокуратурами Централь­ного региона возбуждено 21 (в 2011-м — 22) дело, внесено 290 (в 2011 г. — 270) документов прокурорского реагирования, по результатам рассмотрения которых 973 (в 2011-м —573) лица привлечены к дисциплинарной ответственности, возмещено 1,4 (в 2011 г. —0,4) млн грн. убытков.

— Кстати, в этом году было возбуждено сразу несколько громких дел, связанных с разворовыванием оружия, в частности во Львовском университете внутренних дел, а также с «исчезновением» танковых пулеметов с госпредприятия в Киеве...

— Действительно, такое дело возбуждалось. Это очень показательная история, которая связана с Киевским ремонтно-механическим заводом. Так, в течение 2010—2011 гг.служебные лица этого предприятия создали преступную схему похи­щения огнестрельного оружия — более 80 пу­леметов ККТ. На основании фиктивных документов они списали с внебалансового учета 42 пулемета ПКТ стоимостью свыше 489 тыс. грн. и учли их как собственность госпредприятия, после чего реализовали 42 танка Т-55. Кроме того, в мае 2010 г. служебные лица ГП «Киевский ремонтно-механический завод» безосновательно по накладным передали ГП «Львовский бронетанковый ремонтный завод» 25 пулеметов ПКТ и 18 пулеметов ДШКТ (общей стоимостью свыше 661 тыс. грн.), которые находились у них на хранении и принадлежали Минобороны.

В целом в результате таких действий государству причинены убытки на сумму свыше 1,15 млн грн.

Кроме того, на протяжении 2010—2011 гг.служебные лица ГП «Киевский ремонтно-механический завод» заключили фиктивные соглашения с ООО «Левра» и ООО «Айрос» о закупке запчастей, узлов и агрегатов к бронетехнике на общую сумму 1,9 млн грн., однако по данным договорам материальные ценности на государственное предприятие не поставлялись.

На этом «умельцы» ремонтно-механического завода не остановились. В 2010—2011 гг. были разукомплектованы 19 БТР-70.По результатам проверки, прокуратура Дарницкого гарнизона возбудила уголовное дело по фактам растраты и завладения служебными лицами вышеуказанного ГП имуществом, совершения служебного подлога, а также по факту фиктивного предпринимательства ООО «Айрос» и «ООО «Вивекс ЛТД».

— В последнее время военная прокуратура Центрального региона возбудила несколько уголовных дел, которые связаны с нарушением условий хранения отходов.

— Да, и, к сожалению, такие случаи — неединичны. Например, служебные лица 30-го отдельного линейно-узлового полка связи командования сухопутных войск не осуществляли регулярный вывоз мусора на протяжении 2 лет. Отходы накапливались и сжигались в выгребных ямах, которые находились на территории части. В то же время указанные служебные лица подделывали документы (путевые листы) об осуществлении вывоза автотранспортом отходов, имеющиеся талоны уничтожали, а избытки горючего присваивали и использовали по своему усмотрению.

При отсутствии специальных разрешений на размещение отходов мы обнаружили на территории центра хранения, предпродажной подготовки, реализации и утилизации вооружения и военной техники центра учета избыточного и списанного военного имущества свалку твердых бытовых и производственных отходов на земельном участке площадью 1121м²!

«Было бы целесообразно, чтобы военные преступления расследовала именно Военная служба правопорядка»

— Помнится, вы когда-то предлагали, чтобы Военной службе правопорядка Вооруженных сил предоставили права на оперативно-розыскную деятельность. В прошлом году был принят закон «Об оперативно-розыскной деятельности». Какие перспективы у Военной службы правопорядка в таком правовом поле?

— Закон об ОРД ставит перед нами очень много задач и вопросов. В частности, кто будет выявлять преступления среди военнослужащих? Безусловно, этим могут заниматься и милиция, и другие правоохранительные органы. Однако у нас создана Военная служба правопорядка, которая существует во многих развитых европейских государствах и наделена всеми необходимыми полномочиями. Нашей ВСП, по моему мнению, тоже нужно предоставить опре­деленную автономию. Она должна иметь возможность не только заниматься правонарушениями и выполнять какие-то вспомогательные роли, но и выявлять серьезные преступления, доводить их до соответствующих процессуальных результатов и привлекать виновных к ответственности. Было бы целесообразно, чтобы военные преступления расследовала именно Военная служба правопорядка. Безусловно, под надзором прокуратуры, которая имеет наработанный многолетний опыт в этой сфере. В частности, именно она может заниматься теми, кто уклоняется от воинской службы, следить, чтобы не разворовывали земли обороны, не похищали военную технику, боеприпасы, оружие и т.д. Но первым шагом к этой реформе должно стать выведение ВСП из подчинения Генеральному штабу Вооруженных сил. Их необходимо «замкнуть» непосредственно на министре обороны. Это будет гарантией того, что сотрудники перестанут зависеть от командиров на местах.

— Недавно принят новый УПК. В связи с этим серьезные изменения ожидают прокуратуру в целом. Она лишится некоторых функций — скажем, в пятилетней перспективе должно исчезнуть следствие. Как вы к этому относитесь?

— К необходимости реформирования законодательства и прокуратуры мы относимся спокойно и с пониманием, так же как и к ликвидации следствия. Это будет происходить поэтапно и последовательно. Естественно, что некоторые проблемы будут возникать во время реформирования. В связи со вступлением в силу нового УПК расследование преступлений также поэтапно будет передаваться другим правоохранительным органам.

В настоящий момент мы отрабатываем формат отношений, формат надзора за расследованием преступлений. Прокуроры, имеющие опыт расследования преступлений прокурорской подследственности, переводятся в ранг прокуроров по надзору за расследованием. Думаю, они будут успешно осуществлять такую деятельность.

— А как вы относитесь к созданию единого следственного органа?

— Думаю, здесь не стоит спешить с выводами. Дело в том, что у украинцев особая, в определенном смысле уникальная ментальность. Учитывая это, объединять расследование в одних руках может быть в какой-то мере даже опасно.

Нужно очень осторожно к этому подходить. Когда следствие разделено между четырьмя органами (МВД, СБУ, прокуратура и налоговая), то это своеобразная система взаимоконтроля, которая создает определенные противовесы.

Мне кажется, не нужно изобретать велосипед. На базе спецподразделений, которые созданы согласно закону «Об организационно-правовых основах борь­бы с организованной преступностью», у нас действует соответствующая структура — управление по борьбе с организованной преступностью в СБУ и в органах внутренних дел, которая и могла бы взять на себя эти функции.

Я до сих пор убежден, что работа была бы эффективнее, если бы просто надлежащим образом выполнялся данный закон, то есть спецподразделения подчинили центру. Безусловно, что им в противовес сразу выступят территориальные органы. Но такая «конкуренция» только улучшит результаты работы. Это уже имело место в 1990-е годы, когда была централизованная борьба с оргпреступностью и спецподразделения имели определенную автономию. При этом они продемонстрировали достаточно серьезный результат. По моему мнению, чтобы «вызрела» служба по борьбе с организованной преступностью, с коррупцией, сначала нужно «наработать» оперативный аппарат...

— Возможно, эта служба могла бы быть создана на базе аппарата таких спецподразделений?

— В таком случае возникает вопрос: как тогда «нарастить» агентуру, ведь ее нельзя передавать, она уничтожается? То есть для того, чтобы создать целостную систему борьбы с организованной преступностью, нужны наработки, а также время. Есть ли оно у нас сегодня? Время, которое мы потратим на создание структуры, может дать возможность некоторому контингенту удачно решать свои проблемы.

— Но создание независимого следственного органа — это требование ПАСЕ, и на законодательном уровне этот вопрос уже решен...

— Думаю, инициаторы создания такого органа ставят вопрос правильно, потому что они собираются создать службу по борьбе с должностными преступлениями. То есть это не будет отождествляться с борьбой с обычной преступностью, с криминальными структурами. Я читал проект закона, он достаточно целесообразен, учитывая то, что нам рекомендуют европейские институции. Я — за работу, которая приведет к очищению общества от коррупции, взяточничества и других служебных преступлений.

— Часть реформ непосредственно касается военной прокуратуры, поскольку согласно новому УПК ее ликвидируют. В сущности, ликвидация —формальна: военные прокуратуры переименовываются и переходят из подчинения Минобороны под полный контроль ГПУ. И все же как происходит реформирование и какие оно обещает изменения?

— Да, военная прокуратура уже ликвидирована, вместо нее создана специа­лизированная прокуратура по надзору за соблюдением законности в военной сфере. Военные прокуратуры переведены в структуру ГПУ и подчиняются Генпрокурору. Теперь нет ни административного влияния, ни материальной зависимости от Минобороны.

Несколько расширены полномочия военных прокуроров, добавился надзор за оборонной промышленностью. Я считаю — это правильно, поскольку это неразрывно связанные между собой начало и окончание процесса, что, мне кажется, очень логично. Вообще, по моему мнению, эффект от реформирования военной прокуратуры должен быть позитивным.