В Германии предлагают закрывать театры и музеи

В Германии вышла книга о провале культурной политики страны. Четыре эксперта в области менеджмента культуры — Дитер Хазельбах, Армин Кляйн, Пиус Кнюзель и Штефан Опиц — поставили неутешительный диагноз немецкому обществу, озаглавив свою книгу «Культурный инфаркт: слишком много всего и везде одно и то же». Авторы предложили радикальное решение проблемы — закрыть половину музеев, театров и библиотек, существующих за государственный счет.

В Германии насчитывается около 6,3 тыс. музеев, 140 театральных площадок и 8,2 тыс. библиотек, которые финансируются в основном из федерального и регионального бюджетов. Ежегодно власти выделяют на их поддержку около Ђ9 млрд. Большинство из этих учреждений не в состоянии существовать без субсидий, так как окупаются только на 15%. При этом лишь каждый десятый немец является постоянным их посетителем.

Авторы книги поставили несколько ключевых вопросов. Почему большинство немцев должны спонсировать театры и музеи, если не ходят туда? Зачем финансировать учреждения, которые не вызывают интерес у публики? В итоге эксперты пришли к выводу, что господдержка только вредит искусству: в этой сфере не хватает свободной конкуренции, а также участия граждан в формировании культурной политики.

Авторы сравнивают нынешнее состояние музеев и театров с постоянной сезонной распродажей и предлагают наполовину сократить предложение, чтобы таким образом возродить разнообразие и поднять ценность искусства. Все это они облекают в провокационную форму, заявляя, что «от культуры можно отказаться, по крайней мере наполовину». По их мнению, существующая система стала слишком тяжеловесной и недемократичной, поэтому ее нужно «расшевелить».

Ключевой аргумент их оппонентов заключается в том, что только искусство, финансируемое государством, может быть свободным, так как в этом случае оно не зависит от спроса. Критики опасаются, что, как только музеи и театры перестанут получать субсидии от властей, они начнут ориентироваться на потребности толпы и превратят высокое искусство в развлечение.

Однако авторы книги смотрят на это по-другому: по их мнению, государство, финансируя учреждения культуры, обращается со своими гражданами как с маленькими детьми, выбирая за них «хорошее» и «плохое» искусство.

Кроме того, политики регулярно при­зывают музеи «подчистить» хранилища, на которые уходят огромные деньги. В этом контексте учреждениям культуры, от которых требуют перейти на самоокупаемость и самостоятельно решать свои финансовые трудности, в итоге приходится прибегать к крайним мерам и продавать произведения искусства.

В 2006 году дирекция крефельдского музея, чтобы сделать ремонт, решила продать картину Клода Моне «Вид на здания британского парламента». Ее стоимость оценивали в Ђ20 млн. Спасти картину от продажи удалось только благодаря вмешательству художественной общественности. В 2010 году музей Везербург в Бремене, чтобы поправить свое финансовое положение, продал на аукционе картину Герхарда Рихтера «Матросы» более чем за Ђ13 млн.

Кроме того, немецким музеям приходится все чаще отстаивать свои предметы искусства и доказывать чиновникам, почему две-три одинаковые картины Альбрехта Дюрера (речь идет о копиях) представляют собой ценность. Теперь же даже Немецкий союз музеев в новом руководстве предлагает выбрать одну из картин, которая сохранилась лучше всего, а от остальных избавиться.

Представители музеев и театров утверждают: если предложения авторов будут приняты, то это приведет к культурному обнищанию нации. Их обвиняют в том, что они судят о культурной политике, сидя в университетах и министерствах. Об этом, в частности, заявил ответственный за культурную политику Мюнхена и председатель комитета по культуре Конгресса немецких городов Ганс Георг Кюпперс. Он утверждает, что в данном случае неуместно даже говорить о субсидиях — речь идет об инвестициях в духовное развитие городов, поэтому нельзя требовать доходности этой сферы.

Несмотря на критику в адрес авторов книги, они добились главной цели — спровоцировали публичную дискуссию по вопросу, который долгое время замалчивался в немецком обществе.