«Кто хочет искать справедливости с помощью права, тот и должен становиться судьей»
Каким должен быть судья и что значит быть человеком в мантии, является ли судейское сообщество замкнутым и как в него попасть — об этом, а также о других нюансах судейской профессии рассказал судья и член президиума Высшего арбитражного суда РФ Сергей САРБАШ.
«Судья, особенно в небольшом городе, вынужден отчуждаться от общества»
— Сергей Васильевич, а вы помните, какое первое дело в качестве судьи пришлось рассматривать?
— Все мои первые дела касались так называемого экспортного НДС. А одно из первых было связано с выявлением схемы незаконного возмещения НДС на очень крупную сумму. Запомнилось оно тем, что наши аргументы так убедили акционеров, что они, вопреки попыткам юристов их защитить, просто признались президиуму, что схема действительно имела место. Правда, они сказали, что ее ввели прежние акционеры и сейчас ее ликвидируют.
— Как вы думаете, влияет ли на работу судьи высшего суда наличие или отсутствие опыта работы в нижестоящих инстанциях?
— Это и мешает, и помогает одновременно. С одной стороны, когда нет опыта, ты не знаешь, как работает судебная инстанция внизу. Вернее, знаешь, но чисто теоретически. А с другой — это, что называется, свежий взгляд. Тем более, для судьи надзорной инстанции очень важно стараться мыслить шире и видеть последствия, которые будут возникать из формирования той или иной практики для страны в целом, для всей экономики. А для судьи нижестоящей инстанции, наверное, важнее другое — правильно решить конкретное дело.
— Председатель ВАС Вениамин Яковлев как-то сказал, что высшая судебная инстанция — это место, которое не терпит суеты, поскольку в ней должны, в первую очередь, вырабатываться научные подходы. На ваш взгляд, получается этим заниматься или суеты в надзоре все-таки много?
— Действительно, принимая решения, мы должны оглядываться на политико-правовые последствия нашей деятельности. Но, к сожалению, заниматься наукой получается все меньше и меньше —в Высшем арбитражном суде все же еще слишком много «текучки». Это связано с тем, что у нас отсутствует профессиональное представительство. Люди не знают, как обращаться в надзор, что важно для судьи этой инстанции. Поэтому очень много времени отнимают простейшие дела. Судья должен прочесть все материалы только для того, чтобы прийти к выводу, что никаких правовых проблем в них нет. Высший суд такими делами просто перегружен.
— Говорят, что судьи — это закрытая каста, замкнутое сообщество. С этим утверждением вы могли бы поспорить или соглашаетесь?
— Оно закрыто немногим более, чем любое другое сообщество. В судейское сообщество, может быть, сложнее попасть, поскольку существует определенный отбор и правила. Но точно так же сложно стать врачом, и врачебное сообщество тоже в известной степени закрыто. И врачам, и судьям объективно присуща некоторая полярность во взаимоотношениях: одним — с пациентами, другим —со сторонами. Естественно, формируется определенное профессиональное сознание, может быть, приводящее к определенной деформации. Конечно же, судья и адвокат будут смотреть на один и тот же юридический вопрос по-разному. Адвокат будет искать решение, наиболее выгодное для своего клиента, а судья — наиболее справедливое. В этом смысле кастовость есть.
Но есть и закрытость другого рода. Судья, особенно в небольшом городе, вынужден отчуждаться от общества. В наше непростое время, когда уровень нравственности людей далек от нормы, судья вынужден сторониться мест, где он может попасть в ситуацию, которая поставит под сомнение его беспристрастность и независимость. Некоторые судьи региональных судов рассказывали мне, что предпочитают отдыхать только за границей, потому что в родном городе всегда есть вероятность оказаться в одном месте со стороной в деле. Все это в совокупности приводит к тому, что судьи объединяются в некую корпорацию, отгораживаются.
«В узкопрофессиональной арбитражной среде обычно известно, кто подвержен давлению»
— На вас когда-либо пытались оказать давление как на судью?
— Как на судью — нет, никогда, но такие попытки были значительно раньше —когда я еще работал в аппарате суда. Люди, которые не очень хорошо меня знали, такие попытки осуществляли, но от таких людей быстро избавляешься, вокруг остаются лишь приличные.
Но я знаю, что до сих пор к некоторым из моих друзей обращаются определенные люди и просят о том, чтобы «как-то повнимательнее дело посмотрели». Я очень благодарен моим друзьям, которые выступают в этом плане буфером, не пускают таких людей ко мне.
На самом деле в узкопрофессиональной арбитражной среде, как мне кажется, обычно известно, кто подвержен давлению, а кто — нет. Хотя и здесь есть немало слухов, домыслов и фантазий.
— Помимо работы в суде, вы также преподаете. Как бы вы оценили поколение молодых юристов?
— Поколение очень обнадеживает. Есть, конечно, и те, которые печалят, — несчастные люди, которых испортило не очень хорошее образование, это не их вина. Но есть очень много талантливой и честной молодежи, людей, которые действительно понимают, что право есть искусство добра и справедливости. У них горят глаза, видно, что люди ищут, интересуются правом. Много знают, порой больше, чем я, я уже их даже боюсь. Все это обнадеживает, хочется надеяться, что для человечества еще не все потеряно.
— Виды и способы толкования закона могут быть разными, в том числе приводящими к совершенно противоположным выводам. Каким способом толкования руководствуетесь вы?
— Все способы толкования закона описаны в теории права. Вряд ли кто-то придумает что-то новое, хотя есть сейчас новые направления, так называемое law & economics, например. Мне кажется, надо просто понять мысль законодателя — что он от нас хотел, соблюдения людьми какого правила. Как только ты это понимаешь, это правило и надо применять.
Если ты видишь, что это приводит к чрезвычайно несправедливому результату, то есть и толкование contra legem —против закона. Это надо делать очень аккуратно, потому что суд в таком случае уже действительно начинает присваивать себе компетенцию законодателя. Суд встает перед очень тяжелым выбором: то ли придерживаться вульгарного «монтескьенизма» — разделения власти, что повлечет нарушение прав людей, то ли истолковать закон, чтобы он давал справедливое решение. Я могу сделать такое предположение, от которого, наверное, многие придут в ужас, — что некоторые судьи сначала думают, каким должно быть справедливое решение, а потом приспосабливают под него имеющееся законодательство. Я не исключаю, что такие ситуации бывают, особенно в наше время, когда законодательство так запутанно, неясно, противоречиво.
«Лучшее решение — когда стороны выходят из суда с мировым соглашением»
— А как бы вы определили справедливое решение?
— Когда противоречивые законные интересы сторон сбалансированы решением таким образом, что не игнорируется ни один из них. Лучшее решение для судьи —когда стороны выходят из зала суда с мировым соглашением.
Можно, наверное, представить себе такую модель определения справедливого решения — прикинуть, как бы стороны, если бы захотели, договорились в этой конфликтной ситуации.
Хотя, с другой стороны, сейчас есть и очень много элементарных вульгарных нарушений прав, когда одна сторона совершенно игнорирует интересы и права другой. В таких случаях судебная практика должна быть направлена на то, чтобы сделать невыгодным нарушение прав, чтобы это било по карману нарушителя.
— Быть судьей — это работа или миссия?
— Я как-то задал подобный вопрос одному шведскому судье. Сначала спросил, кто у них больше получает — судьи или адвокаты, на что получил классический ответ: адвокаты. И тогда я поинтересовался у него, почему же он работает судьей. Ответ был: «Потому что это служение».
Мне кажется, этим и можно объяснить задачу судьи. Судьей может быть человек, который понимает, что его призвание — это служение обществу. Кто испытывает потребность быть на службе у общества, хочет искать справедливости с помощью права, тот и должен становиться судьей.
Весь номер в формате PDF
(pdf, 2.82 МБ)
Материалы по теме
Комментарии
К статье не оставили пока что ни одного комментария. Напишите свой — и будете первым!