Розстріляних невинних людей не реабілітовували, їхнім сім’ям щось повертали, а за помилку когось карали
Кампанію боротьби з фальсифікаціями історії, що нині проводиться в Росії, вирізняє настирливе прагнення захистити від очорнення «славне радянське минуле». У руслі боротьби з фальсифікаторами кореспондентка «Власти» Світлана КУЗНЕЦОВА розшукала в архівах нові яскраві приклади того, якою була соціалістична законність.
Кампанію боротьби з фальсифікаціями історії, що нині проводиться в Росії, вирізняє настирливе прагнення захистити від очорнення «славне радянське минуле». У руслі боротьби з фальсифікаторами кореспондентка «Власти» Світлана КУЗНЕЦОВА розшукала в архівах нові яскраві приклади того, якою була соціалістична законність.
«Неплатників примушують танцювати»
Навіть найбільш ярі антирадянщики навряд чи зможуть заперечувати, що за часів СРСР існували всі атрибути розвинутої правової системи — органи дізнання і слідства, прокуратура, суд і адвокатура. Правда, слово правозаступників, як у перші роки радянської влади називали адвокатів, в суді майже нічого не значило. Суд і прокуратура, включаючи голову Верховного суду і прокурора СРСР, всі свої більш-менш важливі дії погоджували з ЦК ВКП(б) і Раднаркомом СРСР. А в міру того як у Союзі все активнішою ставала боротьба зі шкідниками та іншими класовими ворогами, захист громадян, як і соціальна справедливість, набував дедалі жалюгідніших форм.
У середині 1930-х радянська прокуратура ще дозволяла собі втручатись і коригувати, а деколи і ставити під сумнів розпорядження партійного керівництва, хоча порівняно з попередніми роками відбувалося це все рідше і рідше. Як правило, прокурори ставали на захист громадян, якщо дії окремих керівників виходили за межі розумного, а головне, не грунтувалися ні на яких керівних вказівках партії та уряду. В Україні, наприклад, використовувалися настільки своєрідні методи збору грошей із селянства, що прокуратура була вимушена втрутитися.
«По сообщению одесской областной прокуратуры, — доповідав у Раднарком СРСР заступник прокурора Союза Григорій Леплевський, — в Витязинском районе Одесской области практиковались незаконные приемы взыскания причитающихся с граждан налогов и платежей по займам. Приемы эти не только противозаконны, но носят подчеркнуто издевательский характер.
Председатель Шишкинского сельсовета А.Волков совместно с членами того же сельсовета П.Ткаченко и С.Держимало при проведении работы по мобилизации средств в 1935 году практиковал метод «музыкальной репрессии». Метод этот заключался в том, что среди ночи к колхозникам в хаты направлялись музыканты, игравшие до тех пор, пока хозяева не уплатят денег, следуемых по займу или налогу.
В других случаях неплательщиков заставляют танцевать, не останавливаясь перед тем, что это весьма пожилые люди (66, 70 лет). Так было с 70-летним Коновальчуком; 66-летнему Лева Степану предложено было танцевать, но у него оказались деньги, и он их выплатил в погашение всей задолженности, чем избегнул дальнейших издевательств» (Тут і далі лексичні, стилістичні, а також особливості граматики, синтаксису й орфографії цитованих джерел збережені. — Прим. ред.).
Як повідомляв Г.Леплевський, нічого не змінилось і наступного року: «В 1936-м, при проведении подписки на заем, Волков предлагал комсомольцу Ланецкому, который проводил подписку между колхозниками, переделывать на подписных листах суммы с меньших на большие без ведома колхозников. При взимании денег по налогу и займу практиковали вызов среди ночи по 2—3 раза в сельсовет, причем посыльными были другие должники, и продолжали эти вызовы до полной ликвидации задолженности. Разумеется, такие методы результатов не дали. Тогда Волков предложил председателям колхозов выписать из банка деньги, передать эти деньги сельсовету в погашение задолженности колхозников, а колхозники расписывались в получении денежных авансов».
Оскільки сільські керівники займалися самоправством без санкції згори, їх вирішили суворо покарати.
«Виновные, — писав заступник прокурора СРСР, — преданы суду, причем мною дано распоряжение одесскому прокурору т.Турину лично поддержать обвинение в суде по этим делам и тщательно проверить, не было ли аналогичных случаев в других районах».
«Суди опиняються у вельми скрутному становищі»
Якщо мова заходила про недругів радвлади, прокуратура захищала справедливість якось нехотя, лише щоб запобігти непотрібним партії та уряду розмовам і чуткам. Наприклад, так було зі всіма фігурантами справ відносно засланих літераторів і вчених: скориставшись ситуацією, видавництва і театри припиняли виплачувати їм гонорари.
«Имеющиеся в прокуратуре материалы, — доповідав у ЦК і Раднарком прокурор СРСР Андрій Вишинський у квітні 1936 року, — свидетельствуют, что наши издательства не выплачивают причитающихся гонораров авторам, подвергшимся репрессиям в судебном или административном порядке. Издательства руководствуются постановлением от 8 марта
Одначе все це, як уважав А.Вишинський, суперечило чинному законодавству: «Такой отказ в выплате причитающихся сумм является одним из видов частичной конфискации имущества. По действующему у нас законодательству конфискация является одной из мер уголовного наказания и может быть назначаема судом лишь в случаях, указанных в уголовных кодексах (ст.23 УК РСФСР и соответствующие статьи УК других союзных республик). Ни по «делу Мизандронцева», ни по «делу Шпета» постановления о конфискации имущества вынесено не было, так как лица эти осуждены особым совещанием при НКВД, которому права конфискации не предоставлено.
Не подлежит сомнению, что постановления, вроде приведенного выше постановления секретариата Союза советских писателей, должны быть отменены как незаконные. Однако выплату в указанных выше случаях денежных сумм самим высланным или их родственникам надлежит, по моему мнению, ограничить известным лимитом. Это тем более необходимо, что заинтересованные лица обращаются с исковыми требованиями в суды, которые, не имея по этому вопросу никаких указаний, оказываются в весьма затруднительном положении».
Щоб урегулювати питання, прокурор країни запропонував партії та уряду половинчасте рішення — давати засланцям тільки частину належних грошей: «В целях урегулирования денежных расчетов осужденных к ссылке или высылке в административном порядке литераторов, драматургов и др. по договорам с издательствами я полагал бы целесообразным:
1. Разрешить членам семей осужденных получение известной части причитающихся последним гонораров, в пределах до 6 тыс. руб.
2. В случае предъявления заинтересованными лицами исков в судебном порядке о взыскании в пользу осужденных или членов их семей причитающихся им по этим договорам сумм свыше 6 тыс. руб. удовлетворять эти иски в пределах до 6 тыс. руб., оставляя вопрос об удовлетворении предъявленных претензий сверх этой суммы до окончания срока ссылки или высылки.
3. Поручить Прокуратуре и Верхсуду Союза ССР дать по этому поводу необходимые указания органам суда и прокуратуры».
«Обвинуваченням користуються для зведення особистих рахунків»
Відповідно до вчення т.Сталіна в міру побудови соціалізму класова боротьба загострювалась, і до середини 1930-х років рахунок засуджених за контрреволюційні злочини йшов уже на десятки тисяч. Проте якщо органам НКВС наказували не церемонитися з ворогами народу, то прокуратурі відводилася роль невсипущого вартового соціалістичної законності. І прокурор А.Вишинський із цією роллю блискуче справлявся.
У лютому 1936 року він пропонував змінити тодішнє положення, що забороняло прокурорам звільняти підслідних у справах про контрреволюційні злочини, які розслідуються НКВС. А потім направив у ЦК і Раднарком записку з аналізом справ про контрреволюційну агітацію.
«Анализ ряда прошедших за период
Далі наводиться статистика: «При общем росте поступающих в суды (РРФСР. — Прим. ред.) дел о контрреволюционных преступлениях за первую половину
А як приклад прокурор СРСР наводив безліч випадків, коли судді ухвалювали рішення про закриття справ «контрреволюціонерів»: «Спецколлегией Курского облсуда был осужден кандидат в члены ВКП(б) А.Мезенцев по ст.5810 УК к 10 годам лишения свободы за то, что в 1934 году говорил, что «кооперация на селе торгует плохо», в
Спецколлегия Западно-Сибирского крайсуда 9 декабря 1935 года осудила по ст.5810 УК к 3 годам лишения свободы колхозника А.Веденцева за то, что 14 октября
Саратовский крайсуд осудил по ст.5810 УК колхозницу Лезневу Евдокию,
Оперпунктом ДТО (дорожньо-транспортного відділу. — Прим. ред.) НКВД ст.Эривань Закавказской жел. дороги были арестованы и привлечены к уголовной ответственности по ст.5810 УК помощники машиниста члены ВКП(б) Мелкопян, Алексян и Акопян за то, что они, будучи на курсах по переподготовке машинистов, при обсуждении вопроса о предстоящем обмене партийных документов задали преподавателю вопрос: вправе ли они будут проверять членов ЦК или членов правительства, если сами хорошо пройдут проверку. Все они из партии за это были исключены, арестованы и содержались под стражей свыше 4 месяцев. Прокуратурой дело прекращено».
Втім, через різке збільшення кількості справ про антирадянську пропаганду генеральна лінія, зрозуміло, не ставилася під сумнів. А.Вишинський пов’язував таке зростання виключно з перегинами на місцях, недоречним завзяттям окремих працівників і банальним використовуванням кримінального переслідування з особистою метою: «К этому надо добавить, что обвинением в контрреволюционной агитации нередко пользуются недобросовестные люди для сведения личных счетов или извлечения личных выгод. Органы же расследования, прокуратуры и суда не всегда умеют разобраться в деле и разоблачить искусственность обвинения.
Так, например, в
Підбиваючи підсумок, прокурор СРСР просив у партії та уряду санкцію на деяке зменшення розмаху репресій за контрреволюційну агітацію: «Доводя об изложенном до вашего сведения и считая, что ведомственное распоряжение лишь по линии прокуратуры не сможет обеспечить исправления ошибок в практике применения статей уголовных кодексов союзных республик о контрреволюционной агитации, я полагал бы целесообразным во избежание недопущения неосновательного привлечения к уголовной ответственности трудящихся за к.-р. агитацию и для усиления борьбы с к.-р. агитацией классово враждебных элементов поручить Прокуратуре Союза, НКВД Союза и Верховному суду Союза совместно дать на места указания, обеспечивающие правильный подход органов следствия прокуратуры и суда при применении статей уголовных кодексов союзных республик о к.-р. агитации, представив этот приказ на утверждение ЦК ВКП(б), и к 1 сентября
Звичайно, побажання прокурора А.Вишинського так і залишилися побажаннями: репресії продовжували набирати обертів.
«Вироки до розстрілу виконуються негайно»
Влітку 1938 року виконувач обов’язків голови Верховного суду СРСР Іван Голяков звернувся до Раднаркому СРСР з проханням роз’яснити, як вийти з непростої правової ситуації: деякі розстріляні за вироками судів «контрреволюціонери» виявляються невинними. Їхні родичі й адвокати подають касаційні скарги, але найвищий судовий орган країни без санкції згори не наважується їх розглядати.
«Постановлением ЦИК СССР от 14.IX-
По вынесении приговора к расстрелу председатель суда посылал председателю Верховного суда СССР телеграфное сообщение с изложением содержания дела и данных об осужденном. По этой телеграмме председатель Верхсуда СССР, по согласованию с прокурором СССР, представлял свое заключение в судебную комиссию ЦК ВКП(б), которая соглашалась с применением расстрела или заменяла расстрел лишением свободы. В настоящее время в Верхсуд СССР поступил протест прокурора СССР по одному делу, по которому приговор к расстрелу уже приведен в исполнение. Протест указывает, что действия осужденных неправильно квалифицированы как вредительство и что, таким образом, по этому делу неосновательно применен расстрел в отношении 4 человек. Имеются и несомненно еще поступят дела, где суд неправильно применил расстрел».
Голова Верховного суду вказував і спосіб відновлення справедливості: «Приговора по делам о вредительстве и диверсиях имеют значение не только для самих осужденных, но и для их ближайших родственников, как в материальном отношении (например, в части конфискации имущества), так и в моральном. Поэтому частичная или полная реабилитация осужденных, в отношении которых приговор приведен в исполнение, может повлечь известные последствия для супругов и детей осужденных».
Проте найприкметніша частина записки І.Голякова стосувалася того, що робити з помилковим, а головне, необоротним вироком, коли суд уже «неправильно застосував розстріл».
«Полагая необходимым пересмотр такого рода дел, — доповідав І.Голяков, — считаю вместе с тем нужным отметить, что в случае переквалификации преступлений осужденных со ст.ст. уголовного кодекса о вредительстве или диверсии на другие статьи, не влекущие расстрела, возникают известные затруднения в части определения меры наказания. При этом возможны два варианта: либо определить по новой статье ту или иную меру наказания с указанием, что она не подлежит применению за смертью осужденного; либо ограничиться в постановлении глухой переквалификацией действий осужденного без определения меры наказания.
Аналогичный вопрос встает и в части конфискации имущества в случае переквалификации на ст.ст. уголовного кодекса, не допускающие конфискации: подлежит ли в этом случае возврату наследникам конфискованное имущество или нет. Прошу вас поставить этот вопрос на рассмотрение ЦК ВКП(б) на предмет дачи Верховному суду СССР соответствующих указаний».
Голова Раднаркому В’ячеслав Молотов побажав дізнатися думку прокурора СРСР А.Вишинського. Той відповів: «По поводу письма т.Голякова полагаю, что во всех случаях установления неправильности вынесенного судом приговора как в части квалификации преступления, так и в части определения меры наказания — расстрела — приговор должен быть отменен и дело пересмотрено. При пересмотре необходимо дать такую квалификацию преступления, которая соответствует обстоятельствам дела. Вопросы о наказании в случае приведения расстрела в исполнение следует оставить без рассмотрения ввиду смерти осужденного.
Что же касается конфискации имущества, то в случае, когда в связи с новой квалификацией преступления конфискация имущества не должна иметь места, конфискованное имущество надлежит возвратить или компенсировать деньгами. Следователи, прокуроры и судьи, по вине которых незаконно и неосновательно были вынесены обвинительные приговоры, особенно приговоры к расстрелу, подлежат привлечению к уголовной ответственности».
В.Молотов погодився з доводами А.Вишинського. Це і була найвища справедливість по-радянськи: розстріляних невинних людей не реабілітовувати, їхнім сім’ям щось повернути, а за помилку когось покарати. Можливо, знову зовсім невинного.
Світлана КУЗНЕЦОВА,
Комментарии
К статье не оставили пока что ни одного комментария. Напишите свой — и будете первым!