Нельзя одним махом уничтожать то, что создавалось годами
Выступая в 2009-м году в прессе по поводу судебной реформы, я и не подозревал, что не пройдет и года, как эта самая судебная реформа вдруг сдвинется с места и будет быстро, возможно, даже слишком быстро реализовываться.
Безусловный позитив данного этапа реформирования заключается в первую очередь в том, что оно вообще началось. В Украине создается единая, понятная для всех четырехзвеньевая система судов всех видов юрисдикции. Кроме того, сводится к минимуму возможность возвращения дел на новое судебное рассмотрение, что значительно сократит сроки их решения и приведет как к значительной экономии государственных средств, так и к уменьшению расходов сторон и других участников процесса. Наконец, принятие закона «О судоустройстве и статусе судей», как об этом неодно¬кратно заявлял Президент Виктор Янукович, является не завершением, а лишь началом радикального реформирования судопроизводства, а также системы других правозащитных органов государства.
Возможно, кто-то видит намного больше позитива в проведении этой реформы, но в поиске положительных моментов пользы намного меньше, чем в конструктивных критических замечаниях. Поэтому сосредоточимся на отдельных недостатках и просчетах, которых, по моему мнению, все же достаточно много, учитывая важность решения проблем в сфере судо¬устройства и судопроизводства.
Декларативные принципы
Сначала обратимся к некоторым проблемам общего характера. Первой из них, мешающей Украинскому государству стать по-настоящему правовым, цивилизованным
и ответственным, является идео¬логическое словоблудие — как остаток коммунистическо-социалистической советской идеологии, когда на словах провозглашались замечательные лозунги, а на деле подавляющее большинство народа оказывалось у разбитого корыта.
Статьей 6 Конституции определено, что государственная власть в Украине осуществляется по принципу ее разделения на законодательную, исполнительную и судебную. В таком случае логично было бы иметь в Основном Законе раздел «Государственная власть», в котором предусмотреть главу первую, посвященную ее законодательной ветви, главу вторую — исполнительной и третью — судебной, четко определить, какие властные органы относятся, соответственно, к законодательной, исполнительной и судебной ветвям власти. Однако си¬стему органов государственной власти выписали таким образом, что Президент и прокуратура остались вне как законодательной, так и исполнительной и судебной ветвей власти.
Некоторые ученые-конституционалисты утверждают: все, что не отнесено к законодательной и судебной ветвям, является исполнительной властью. Но зачем ссылаться на дискуссии ученых? Если это действительно так, напишите об этом непосредственно в Конституции, а если нет, то вообще не упоминайте о принципе разделения власти, если его фактически нет. Конечно, по классической схеме Шарля-Луи де Монтескье (а лучшей в мире еще не придумали), нужно не мудрствовать, а просто конституционно отнести Президента к органам исполнительной власти, наделив его полномочиями не только главы государства, но и главы органов исполнительной власти. Прокуратуру, согласно мировым традициям, упомянуть в разделе, посвященном судебной власти, и таким образом завершить разделение.
В ст.8 Конституции установлено, что в Украине признается и действует принцип верховенства права. Этот принцип находит дальнейшее развитие в ч.1 ст.8 Кодекса административного судопроизводства, где указано, что «суд при решении дела руководствуется принципом верховенства права, в соответствии с которым, в частности, человек, его права и свободы признаются наивысшими ценностями и определяют содержание и направленность деятельности государства».
Спросите хоть десять, хоть сто народных депутатов или такое же количество судей разных инстанций, как применяется на практике принцип верховенства права и, вообще, что это такое, верховенство какого именно права имеется в виду, — подавляющее большинство опрошенных не смогут ответить. И это не удивительно. С 1996 года Конституционный Суд официального толкования принципа верховенства права не давал, Верховный Суд в своих разъяснениях этот принцип также обходит. Более того, Сергей Головатый, инициатор внесения этого принципа в Конституцию, в своем трехтомном труде, посвященном проблеме верховенства права, утверждает, что среди украинских ученых-юристов вообще нет практически никого, кто бы правильно понимал цивилизационную сущность принципа верховенства права.
Честно говоря, скорее всего, мы имеем дело с новым «Городом солнца» или научным коммунизмом. Такая себе очередная украинская фата-моргана. Потому что трудно представить, что почти результатом пятнадцатилетнего действия конституционного принципа верховенства права может быть фактическое обнищание практически половины населения государства, в котором этот принцип провозглашен. Зачем закладывать в действу¬ющее законодательство прин¬ципы, сущность или содержание которых непонятны подавляющему большинству общества, да и научные работники однозначного толкования их дать не могут?
«Помощники» Фемиды
Статья 124 Конституции, ч.1 ст.5 закона «О судо¬устройстве и статусе судей» торжественно провозглашают, что «правосудие в Украине осуществляется исключительно судами. Делегирование функций судов, а также присвоение этих функций другими органами или должност¬ными лицами не допускаются».
Возьмем в качестве примера ст.213 Кодекса об административных правонарушениях под названием «Органы (должностные лица), уполномоченные рассматривать дела об административных правонарушениях». Здесь, кроме судов и судей, к органам, уполномоченных рассматривать дела об административных правонарушениях, отнесены исполкомы, административные комиссии ме¬стных советов (кроме областных), органы внутренних дел, государственные инспекции и другие органы (должностные лица).
Если ознакомиться с положениями гл.2 КоАП, в которой раскрывается содержание понятий «административное правонарушение» и «административная ответственность», то никаких сомнений относительно отнесения их к сфере действия правосудия не возникает. Но никто и не сомневается в том, что суды и судьи, рассматривая эту категорию дел, осуществляют правосудие. А что же тогда осуществляют исполкомы, органы внутренних дел, государственные инспекции и другие должностные лица, рассматривая такие же дела? По-видимому, управленческую деятельность, поскольку делегирование функций судов, а также присвоение этих функ¬ций другими органами или должностными лицами не допускаются.
Не знаю, возможно, кто-то из научных работников и может дать какие-то теоретические обоснования этого но, как по мне, иначе как словоблудием такие вещи назвать нельзя. Потому что и суды, и другие органы (долж¬ностные лица), уполномоченные рассматривать дела об административных правонарушениях, осуществляют не что иное, как правосудие. И как ни крути, так оно и есть.
Можно заметить, что приведенное не имеет реша¬ющего значения, не влияет негативно на деятельность органов власти, не мешает строить свободное, правовое и демократическая государство. Нет, все-таки влияет и все-таки мешает. Мы были и еще будем очевидцами жестокой борьбы между разными органами государственной вла¬сти за те или иные полномочия, как правило, путем перетягивания каната, именно из-за отсутствия четкого урегулирования правового статуса этих органов власти.
Такое небрежное отношение к принципам и правилам, провозглашенным в Конституции и законах, приводит к тому, что законотворцы абсолютно не отвечают за качество и сущность принятых ими актов. Да и никогда не удастся добиться надлежащего уважения к законам и такой же законопослушности граждан, а в конечном итоге и должностных лиц, если данные законы являются некачественными и непонятными.
Обязательность без исполнения
Теперь относительно самой судебной реформы. Как уже было сказано, безусловным плюсом нового судоустройства является установление четко определенной четырехзвеньевой системы судов общей юрисдикции: мест¬ные, апелляционные, высшие специализированные (как кассационные) и Верховный Суд. Но в этом общем позитиве есть по крайней мере два обстоятельства, с которыми согласиться никак нельзя.
В первую очередь это статус Верховного Суда. Формально в ч.3 ст.17 закона «О судоустройстве и статусе судей» продублировано положение Конституции о том, что «высшим судебным органом в системе судов общей юрисдикции является Верховный Суд». Фактически же, если проанализировать положения действующего законодательства, которые сейчас регулируют деятельность ВС, окажется, что в результате имеем не высший судебный орган, а какой-то, прошу прощения, аппендикс в системе судо¬устройства, который всем мешает и с которым не знают, что делать.
Лишив ВС права повторной кассации, законодатель так и не определился, какой же статус предоставить наивысшему (якобы!) органу в системе судов общей юрисдикции. Более того, мы впервые в истории украинского судопроизводства и на территории бывшего СССР, а возможно, вообще единственные во всем цивилизованном мире получили Верховный Суд, лишенный права принимать решения по существу: все полномочия ВС сведены лишь к праву в отдельных случаях отменять решение кассационной инстанции и направлять дело в тот же суд на новое рассмотрение.
В связи с этим соответствующие процессуальные нормы о том, что решения ВС являются обязательными для всех субъектов властных полномочий и для всех судов Украины, просто некорректны — что именно в решении Верховного Суда, какая именно часть этого решения является обязательной, если окончательного решения по делу нет?
И что означает в этом случае прилагательное «обязательное»? Мы привыкли к тому, что если говорится об обязательности судебного решения, то имеется в виду, и это особо подчеркивается (в частности, в ч.5 ст.124 Конституции), обязательность его исполнения. В данном случае речь идет не об обязательности исполнения, а просто об обязательности решения. Каким образом эта обязательность решения долж¬на быть реализована, если об обязательности его исполнения речь не идет?
Кроме того, право устанавливать факты наличия не¬одинакового применения судом (судами) кассационной инстанции одних и тех же норм материального закона, которые являются основанием для пересмотра решений в ВС, предоставлено не Верховному Суду, а кассационному специализированному суду, решение которого обжалуется. То есть суд, который вынес незаконное решение, сам будет решать: разрешить пересмотр акта или нет.
Бесспорно, реформировать деятельность судов, в частности и Верховного, необходимо. Но при этом следует иметь в виду, что юридическая наука о судоустройстве и судопроизводстве является стопроцентно прикладной, призванной решать конкретные вопросы организации деятельности судов и осуществления правосудия. Иными словами, в вопросах судоустройства и судопроизводства ничего нельзя делать просто так, каждое действие, каждая правовая норма долж¬ны иметь конкретную цель, решать просто и понятно проблемы деятельности судов, рассмотрения дел. В этих вопросах нельзя ограничиваться словами типа «улучшить, усовершенствовать, обеспечить, привести в соответствие и т.п.». Именно с таких позиций нужно подходить и к определению места, роли и статуса Верховного Суда.
Разделение единства
Правильно ли поступил законодатель, уменьшив количество судей ВС? Безусловно, да, как бы досадно для многих это ни было. Верховный Суд в таком большом количественном составе не мог должным образом выполнять свою основную задачу — обеспечивать одинаковое применение всеми судами норм Конституции и законов Украины, поскольку и сам нередко допускал принятие взаимоисключающих решений на основании одних и тех же норм материального или процессуального закона.
Следствием (и это позитив) рассмотрения дел исключительно в пленарном режиме всем составом ВС будет определение Верховным Судом единых правовых позиций относительно применения тех или иных норм действующего законодательства.
Для того чтобы определить, какая же система судоустройства и судопроизводства нам нужна, конечно, необходимо учитывать опыт развитых европейских (и не только) государств. Однако, изучая постулаты европей¬ского права, следует осознать, что решающее значение долж¬ны иметь наши национальные особенности, обусловленные также и явно низким (по сравнению с той же Западной Европой) уровнем общественного развития.
Чтобы вводить правила, например, немецкого судо¬устройства и судопроизводства, нужно стать хотя бы немного немцами. Для начала научиться сортировать мусор и организовать его надлежащую переработку, не перебегать улицу на красный свет, не лузгать семечки на остановках общественного транспорта, в парках и скверах, не фальсифицировать результаты выборов и не делать еще многих других вещей.
Не так давно в интервью один из уважаемых судей ВС привел пример: в Канаде священники заранее отпускают судьям возможные грехи, связанные с их профессиональной деятельностью. Опять-таки, и здесь нужно учитывать ситуацию с состоянием судопроизводства у нас и в Канаде. Какое бы странное с точки зрения закона решение не вынес канадский судья, никому и в голову не придет заподозрить его при этом в какой-то материальной или иной заинтересованности. У нас получается наоборот: какое бы правильное, законное и обоснованное решение ни принял наш суд, все равно никто не поверит, что это сделано просто так, а не за деньги.
Общепризнано, что одной из наиболее серьезных проб¬лем украинского общества является его неоднородность, все еще антагонистичное разделение на восток и запад, и не только. В этой связи привлекает внимание то, что новеллы реформенного закона и изменения в действу¬ющее процессуальное законодательство не только не будут способствовать преодолению этого негативного явления, но еще больше ослож¬нят ситуацию.
Так, зная менталитет украинцев («где два украинца, там три гетмана»), а также психологию наших служителей Фемиды («где двое судей, там три правовые позиции»), могу с уверенно¬стью утверждать, что при практическом устранении ВС от определения единой судебной практики высшие специализированные суды никогда не прекратят спор относительно юрисдикционности той или иной категории дел.
В тех случаях, когда рассмотрение дела будет заканчиваться вынесением апелляционным судом окончательного решения, которое обжалованию не подлежит, будем иметь правосудие донецкое и львовское, одесское и ровенское, а также других регионов. Там же, где окончательным становится решение суда уже первой инстанции, пойдем еще дальше, получим правосудие сорочинское и нежинское, трускавецкое и пятихатское, и дальше — в соответствии с административным делением. Если при этом учитывать, к сожалению, пока еще крайне низкий квалификационный уровень нашего судейского корпуса, то очевидно, что в данной ситуации не помогут ни Высший совет юстиции, ни Высшая квалификационная комиссия судей, даже если бы они работали круглосуточно.
Да и не вправе названные учреждения определять судебную практику, устанавливать законность или незаконность судебных решений, вступивших в силу. Хотя, кажется, к этому уже подходим. К решению указанных вопросов и ВСЮ, и ВККС нужно подходить очень взвешенно, поскольку Европейский суд по правам человека сегодня уже признает приемлемость заявлений судей, касающихся их увольнения. Зная позицию Страсбурга относительно поддержки авторитета принятых судебных решений, безусловного их исполнения, в первую очередь государственными институциями, несложно предугадать его реакцию по делам, где основанием увольнения судьи было принятие им решения, которое вступило в законную силу и в судебном порядке отменено не было, но при этом фактиче¬ски признано незаконным ВККС, ВСЮ, Президентом или Верховной Радой.
Самостоятельность или бесконтрольность?
В качестве одного из аргументов в пользу этих нововведений приводится следующий: необходима надлежащая реализация принципа самостоятельности судов. Но речь идет, и это прямо указано в ст.6 закона «О судоустройстве и статусе судей», о независимости от любого незаконного влияния. Абсолютно законное влияние в виде правовых позиций суда высшей инстанции относительно применения норм материального и процессуального права на независимость суда не посягает.
Самостоятельность украинских судей и последствия, к которым она приводит в наших условиях, в народе давно оценили и очень точно характеризовали в таком анекдоте:
«В адвокатскую контору заходит женщина и спрашивает:
— Кто здесь адвокат Петренко?
Обращаясь к человеку, который назвался Петренко, женщина заявляет:
— 10 минут назад меня укусила ваша собака. Или вы платите мне $100, и будем считать инцидент исчерпанным, или я подаю на вас в суд.
Подумав некоторое время, адвокат протянул женщине $100. Заявив, что претензий у нее больше нет, она ушла. А коллеги Петренко тут же закричали: «Зачем ты дал ей деньги, у тебя же нет собаки!» Адвокат ответил:
— Я знаю, что у меня нет собаки. Но не знаю, какое решение примет наш суд, если эта женщина в него обратится. В любом случае, так мне это обойдется дешевле».
К сожалению, в этом анекдоте — горькая правда нашей жизни.
Принцип самостоятельности суда является не целью судопроизводства, а лишь одним из способов достижения цели. Настоящей целью любого судопроизводства является надлежащая защита прав, свобод и законных интересов человека и гражданина, прав и законных интересов юридических лиц, интересов государства, которая реализуется судом исключительно (!) путем принятия законного решения по делу. И если данный способ не обеспечивает достижение цели, его необходимо пересмотреть.
Нужен ли обществу контроль за деятельностью судов, за правильностью и законностью принятых судебных решений? Безусловно, нужен. Но контроль за признанными всем мировым сообществом правилами (и мы не можем быть здесь исключением) должен быть только судебный. Апелляционные суды в установленном процессуальным законодательством апелляционном порядке проверяют решения, принятые судами первой инстанции, кассационные суды по правилам кассационного рассмотрения проверяют правильность и законность судебных решений, вынесенных судами первой и апелляционной инстанций.
«Узурпация» надзора
Что же в таком случае остается наивысшему судебному органу, лишенному решением КС права на пересмотр решений низших судов в порядке так называемой повторной кассации? Лишь одно: то, чем занимался ВС, причем очень эффективно, в течение многих десятилетий, — судебный надзор. При этом в силу конституционного статуса наивысшего судебного органа полномочия ВС в области судебного надзора должны быть абсолютными и включать в себя полномочия судов как апелляционной, так и кассационной инстанций.
Верховный Суд должен осуществлять не просто надзор за законностью принятых всеми низшими судами решений (за исключением разве что избирательных дел из-за ограниченных сроков избирательного процесса). Такой надзор должен быть тотальным и ограниченным только, скажем, годовым сроком со дня вступления в законную силу решения низшего суда. ВС должен иметь право пересматривать судебные решения всех (здесь уже без каких-либо исключений) низших судов не только по жалобам лиц, участвующих в деле или представлениям органов прокуратуры, но и по собственной инициативе. При этом никакого возвращения дел на новое рассмотрение, только окончательное решение по существу, которое действительно можно провозгласить обязательным для исполнения всеми субъектами властных полномочий и всеми судами Украины.
И не нужно плакатися, говоря о принципе диспозитивности. Вопросов нет, каждый вправе реализовывать свои права в суде, но до определенного предела и только в том случае, если это не противоречит закону и не нарушает прав и интересов третьих лиц. Спор, дело, поступившие на рассмотрение суда, перестают быть сугубо частными и должны быть решены исключительно в соответствии с законом. Суд не должен принимать отказ от иска, от апелляционной, кассационной или другой жалобы, удовлетворять ходатайство об отозвании искового заявления на любой стадии процесса, если это противоречит требованиям действующего законодательства или нарушает законные права и интересы третьих лиц.
Законность принятых судебных решений — основа основ деятельности судов всех инстанций и всех видов юрисдикции. Для надлежащего обеспечения выполнения функции надзора за законностью решений в ВС нужно создать службу судебных инспекторов в количестве 27 лиц, по одному на АРК Крым, области, города Киев и Севастополь, которые бы выискивали (именно выискивали!) по судам незаконные решения, вступившие в силу, с целью их пересмотра Верховным Судом. Кстати, ВС мог бы пересматривать дела и на основании обращений ВСЮ и ВККС в случаях, когда, по мнению этих государственных институций, есть основания сомневаться в законности принятых решений. В этом случае мы получили бы конституционный и по-настоящему наивысший орган в системе судов общей юрисдикции и могли рассчитывать хотя бы на какой-то правовой порядок в деятельности наших судов.
Кроме того, даже в худшие времена подавляющее большинство принятых Верховным Судом решений, особенно тех, которыми дело решалось по существу, было образцом правильности изготовления решения, применения норм материального и процессуального права, изложения мотивов и обоснований. О ценности правовых позиций ВС и говорить не приходится: судьям всегда не хватало этих правовых позиций, и, если при подготовке к рассмотрению того или иного дела удавалось найти аналогичное или подобное решение ВС, сомнений в правильности решения дела, как правило, уже не было.
Не нужно опасаться, что Верховный Суд узурпирует всю судебную власть в государстве. Во-первых, такая «узурпация» положена ему по статусу. Во-вторых, каждый украинец знает: сколько сало не соли, оно больше соли, чем нужно, не возьмет. Так же и ВС. В количественном составе 20 лиц и с условием рассмотрения дел исключительно в пленарном режиме всем составом ВС сможет рассматривать лишь ограниченное количество дел, важнейшие их категории с точки зрения общественной значимости. Назвать это узурпацией никоим образом нельзя.
Кроме того, над Верховным Судом в известной мере стоит Конституционный Суд, решения которого относительно толкования тех или иных норм права обязательны и для ВС, а также Европейский суд по правам человека, вердикты которого являются основанием для пересмотра актов национальных судов, в частности и ВС.
Кстати, украинское конституционное судопроизводство также не выдерживает никакой критики. Установили крайне ограниченное количество субъектов обращения в КС относительно признания неконституционными нормативно-правовых актов и достаточно сложную процедуру обращения по этим во¬просам, в связи с чем часто явно неконституционные законы или отдельные их положения остаются вне поля зрения КС. Конституционный Суд — это своего рода цепной пес акта высшей юридической силы. И ситуация, когда основной защитник вынужден ждать, пока кто-то из определенных субъектов права на конституционное представление обратится (а возможно, и не обратится) к нему относительно признания противоречащим Конституции того или иного закона, ненормально. КС должен иметь право, даже не право, а обязанность, самостоятельно инициировать рассмотрение вопросов о соответствии Основному Закону того или иного акта, если конституционность последнего вызывает сомнения. Иначе порядка в законодательстве Украины не наведешь.
Если бы такой судебный контроль над законностью судебных решений в Украине был введен, думаю, очень скоро мы получили бы ситуа¬цию, при которой, если ты действительно не имеешь собаки, никакой суд тебе не страшен.
Честно говоря, возникает ощущение, что авторы закона и сами прекрасно осознают, что нынешний статус ВС не совсем отвечает задачам и целям судебной реформы, и пошли на это временно, до завершения периода реформирования ВС, побаиваясь, что оскорбленные судьи наивысшего судебного органа захотят на прощание, так сказать, хлопнуть дверьми и своими решениями наломать дров, что будет иметь продолжительные негативные последствия.
Поживем — увидим.
Василий ЮРЧЕНКО,
судья Высшего административного суда Украины
Комментарии
К статье не оставили пока что ни одного комментария. Напишите свой — и будете первым!