Дізнавшись про «продуктових шкідників», народ вимагав розстрілювати ще більше винуватців його бід
80 років тому, в 1930-му, в СРСР посилена модернізація економіки призвела до повномасштабної економічної кризи. Оглядач «Власти» Євген ЖИРНОВ знайшов документи, які свідчать, що навіть голод Йосип Сталін використовував для посилення своєї й без того безмежної влади.
«Забезпечуємо звитяжну оборону СРСР»
Чим відомий у російській історії 1930 рік, крім того, що він настав за 1929-им? Радянські підручники скупо повідомляли про те, що через неправильно орга¬нізовану — масову і примусову — колективізацію селянських господарств, коли при створенні колгоспів намагались усуспільнити все, аж до свійської птиці, пішов масовий забій худоби. А слідом за короткочасним м’ясним бенкетом у країні почалися певні продовольчі ускладнення.
Після того як «Правда» 2 березня 1930 року опуб¬лікувала статтю Й.Сталі¬-на «Запаморочення від успіхів», перегини в колективізації припинились — і радянський народ продовжив боротьбу за індустріалізацію СРСР.
Усе це зовсім не було брехнею. Просто невелика частина правди приховувала справжню картину мас¬штабного лиха. Першопричиною всіх бід стала затіяна більшовицьким керівництвом модернізація економіки, тобто вибраний Й.Сталіним і його оточенням спосіб її прискореного проведення.
Опозиція, як відомо, пропонувала класичний спосіб перетворення аграрної країни в індустріальну: почати з розвитку легкої промисловості, накопичити капітал і лише після цього зводити металургійні та машинобудівні заводи. Але Й.Сталін наполіг на тому, щоб спочатку створити важку індустрію, хай і за рахунок коштів, які відбирали в селян і всіх трудящих.
Вибір саме такого шляху визначався далеко не тим, що великий вождь хотів залишитися в історії єдиним і неповторним перетворювачем Росії, який своїми успі¬хами затьмарив навіть Петра I. Достатньо почитати листи Й.Сталіна того періоду, аби переконатися, що він панічно боявся агресії. Адже скривджене й обібране радянською владою селянство, як регулярно повідомляло керівництву країни ОДПУ, в разі іноземного вторгнення не збиралося захищати більшовицький лад. А саме селяни становили основу РСЧА.
У тому ж 1930 році Й.Сталін писав В’ячеславу Молотову: «Поляки наверняка создают (если уже не создали) блок балтийских (Эстония, Латвия, Финляндия) государств, имея в виду войну с СССР. Я думаю, что, пока они не создадут этот блок, они воевать с СССР не станут, стало быть, как только обеспечат блок — начнут воевать (повод найдут). Чтобы обеспечить наш отпор и поляко-румынам, и балтийцам, надо создать себе условия, необходимые для развертывания (в случае войны) не менее 150—160 пехотных дивизий, т.е. дивизий на 40—50 (по крайней мере) больше, чем при нынешней нашей установке. Это значит, что нынешний мирный состав нашей армии с 640 тысяч придется довести до 700 тысяч. Без этой «реформы» нет возможности гарантировать (в случае блока поляков с балтийцами) оборону Ленинграда и Правобережной Украины. Это не подлежит, по-моему, никакому сомнению. И наоборот, при этой «реформе» мы наверняка обеспечиваем победоносную оборону СССР». (Тут і далі лексичні, синтаксичні й стилістичні особливості джерел збережені. — Прим. ред.)
Справі «звитяжної оборони» мала служити й індустріалізація. Адже всі потенційні противники багато разів подумали б, перш ніж нападати на країну з могутньою й за найкращими зразками озброєною армією.
Проте на шляху індустрі¬алізації стояли селяни, які періодично не хотіли здавати державі зерно за явно невигідними цінами. Силові способи впливу на хліборобів хоч і давали бажаний результат, але забирали багато часу і сил. Об’єднання селян у колгосп, що беззаперечно підкорявся плану хлібозаготівель, здавалося найпростішим і найефективнішим виходом. І природно, процес хотілося завершити якнайшвидше. Проте розкуркулення, виселення заможних селян й усуспільнення майна інших, що розгорнулося по всій країні, призвели до наслідків, яких організатори колективізації аж ніяк не чекали. Вони не врахували багатьох обставин. Перш за все неврожай 1929 року.
«М’ясо лежало великими купами і псувалося»
Фінансовий рік тоді починався в жовтні, і, за підсумками першого кварталу 1929/1930 року, ОДПУ в січні 1930-го доповідало керівництву країни про ситуацію на Північному Кавказі, Середній Волзі, в Центрально-Чорноземній області (ЦЧО) і Башкирії: «Массовая распродажа и убой скота в основном вызваны недостатком грубых и концентрированных кормов (Сев. Кавказ, Башкирия и др.), массовой коллективизацией и нежеланием части середнячества сдавать скот в колхозы сверх нормы, широко распространившимися кулачеством провокационными слухами о предстоящем отборе скота и передаче его в колхозы. Сбыт скота кулацко-зажиточными прослойками обусловлен стремлением к избежанию описей и конфискации скота, а также тенденциями к «самораскулачиванию» для облегчения себе вступления в колхозы».
Подібна картина спостерігалася в Центрально-Чорноземній області: «В результате массового сбыта скота некоторые районы ЦЧО оказались оголенными от рабочего и крупного скота более чем на 60%. В Курском и Старооскольском округах отмечается массовая распродажа и убой мелкого скота (овец, свиней, мелкого рогатого скота). В некоторых районах практикуется засол мяса в большом количестве для личного употребления, причем в засол попадает конина, главным образом молодые жеребята. В отдельных животноводческих товариществах убойное мясо — конина — засаливается в таком количестве, что им кормятся свиньи...
Распродажа и убой скота часто является следствием кулацкой агитации о необходимости распродажи скота, т.к. «все равно сов¬власть его заберет в будущие хлебозаготовки». В районах, намеченных к переходу на сплошную коллективизацию, кулаки агитируют: «Распродайте скот, ведь все равно идти в колхозы, а там будут трактора да машины, а деньги вам всегда пригодятся».
Куди важчою, за інформацією ОДПУ, виявилася ситуація в Україні: «В Сум¬ском, Бердичевском, Черниговском и ряде других ¬округов убой скота в результате распространившихся провокационных слухов и кулацкой агитации принимает массовый характер. В отдельных районах Сумского округа убой скота достигает 75% наличного количества, а в некоторых селах продуктивный скот убивается весь поголовно».
На перший погляд могло здатися, що нічого страшного не відбувається. Велику частину м’яса скуповували державні й кооперативні організації. Тому воно все одно потрапило б у магазини, і всі трудящі, які мали забірні книжки, отримали б свою норму.
Проблема полягала в тому, що в СРСР того часу склади-холодильники були далеко не в усіх великих містах. А великих м’ясопереробних підприємств не було зовсім. У результаті величезна кількість м’яса просто погнила. У зведеннях ОДПУ, які надходили в ЦК і Раднарком, наводилося безліч подібних прикладів. Про ситуацію в Ростові-на-Дону, де постачанням продуктів займалися єдині споживчі товариства, наприклад, ішлося: «В связи с отсутствием достаточного количества холодильников в январе месяце местные ЕПО были вынуждены приступить к усиленной реализации имеющихся запасов мяса, отпуская даже по двойной норме. Образовавшиеся излишки мяса начали гореть. На колбасном заводе скопился двухнедельный запас. Мясо лежало большими кучами без постилок во дворе и портилось».
Можливо, досвідчені торговці змогли б знайти вихід із ситуації, як знаходили його в царські часи і в період непу. Але в ході сталінської модернізації економіки приватну торгівлю вирішили ліквідувати, тому запаси продуктів опинилися здебільшого в руках торговців-кооператорів — численних споживчих товариств, робітничих кооперативів ітощо, про діяльність яких у липні 1930 року ОДПУ повідомляло: «Смоленск. Вследствие плохого засола (засол производился без надзора специалиста поденными рабочими, среди которых было много лишенцев) в июне месяце свезено на свалку 1576 кг солонины. Из имеющихся на складах ЦРК около 5000 пудов солонины до 40—45% признано к употреблению негодными.
ДВК. В мае ЦРК Сучан¬ских рудников сжег 400 пудов испорченного мяса; в г.Имане (Хабаровский ¬округ) в ГорПО «Труд» было испорчено 200 пудов мяса, которое затем было засолено и пущено в продажу.
На почве поступления в продажу недоброкачественных продуктов участились случаи массового отрав¬ления потребителей»
Велетенський забій корів призвів до того, що з продажу зникло молоко. А слідом за ним — усі молочні продукти, включаючи масло. Проте ще важливішим було те, що чимала частина зерна, насилу зібраного за хлібозаготівлями в неврожайному 1929 році, йшла на експорт. Виник гострий брак хліба. Десь у нього за звичкою почали додавати різного роду сурогати. Робітники скаржилися, що хліб неможливо їсти. А в очищених від запасів зерна колгоспах його не видавали зовсім.
«В ряде округов, — повідомляло в травні 1930 року ОДПУ про становище в Казахстані, — отмечается обострение продовольственных затруднений. Местами голодают значительные группы бедноты. Фиксируются факты употребления в пищу падали, отбросов, жмыха и т. п. Имеются многочисленные случаи опухания и единичные факты смерти от голода и недоедания. Особенно острые затруднения ощущаются в Павлодарском, Семипалатинском, Петропавловском, Акмолинском, Кустанайском и Уральском округах. В связи с хлебным кризисом регистрируются случаи массового отказа от посевов, выезда на Кавказ и в Украину. Ряд колхозов ¬отказывается от полевых работ, требуя продовольствия, угрожая разгромом семфонда, истреблением обобществленного скота».
Причому ніякого просвітку не передбачалося. Таким чином, у містах і селах — навіть у тих місцях, де з огляду на природні умови голоду бути просто не могло, — все більше посилювалися, як тоді говорили, продовольчі ускладнення.
«Дальнейшее обострение продзатруднений, — доповідало ОДПУ в червні 1930 року, — создает по ряду районов напряженную обстановку. По-прежнему наиболее неблагополучными являются Черноморский, Ставропольский, Сальский, Донецкий, Кубанский, Шахтинско-Донецкий и Донской округа. Весьма острое положение создалось в Черноморском окр., особенно в Сочинском районе, где население ряда населенных пунктов и колхозов буквально голодает...
В Сочинском районе 10 колхозов и 1 коммуна, совершенно не имеющие собственных запасов, две недели не получали хлеба. В колхозе «Новая жизнь» бригады по два дня не получали хлеба. Зафиксированы 12 случаев заболеваний на почве голода. Население, не имеющее хлеба, питается травой и дикими лесными фруктами».
Продуктів не вистачало навіть для іноземних фахівців, які допомагали індустріалізації та котрим при запрошенні в СРСР гарантували забезпечення всім необхідним. Проте продовольча криза була тільки частиною економічної кризи, що охопила СРСР.
«За 50—100 г махорки дають 10 яєць»
Економічні труднощі, що виникли в СРСР, безумовно, посилювалися світовою економічною кризою, яка почалася в 1929 році. Після зниження попиту на радянську сировину, перед¬усім зерно і ліс, отримувати валюту, необхідну для закупівлі зарубіжного устаткування, ставало все важче. Проте коріння радянської кризи сягало вибраного Й.Сталіним способу модернізації і запропонованих ним темпів перетворення аграрної країни в індустріальну.
Голова правління Держбанку СРСР Георгій П’ятаков писав Й.Сталіну в липні 1930 року: «Состояние денежного обращения и ближайшие перспективы его, если не будут приняты необходимые меры, внушают тревогу... Надо дать прежде всего решительный отпор распространившимся среди некоторых экономистов воззрениям на то, что прежнее, неоднократно зафиксированное в партийных решениях бережное отношение к деньгам на нынешнем этапе развития хозяйства — необязательно...
В прошлом (1928—29) году мы уже проделали известный маневр, основанный на значительной сопротивляемости нашего денежного обращения, перекрыв некоторые хозяйственные прорывы дополнительной эмиссией бумажных денег. В этом году на денежное обращение легло новое бремя, и мы подошли в настоящее время к такому моменту, когда денежное обращение уже вошло в фазу болезненного состояния и не может принять на себя новую нагрузку».
При цьому, як повідомляв Г.П’ятаков, чимала частина випущених грошей опинялася в кубушках: «Надо заметить, что емкость «кубышки» у нас находится в прямой зависимости от мер регулирования: чем энергичнее мы регулируем распределение средств производства и потребления, тем больше денег нэпман, кулак и верхушечное середнячество принуждено оставлять в «кубышке». Чем энергичнее мы вытесняем частника из торговли и промышленности, тем меньше приложения эти слои находят для своих денег в качестве предпринимателей… При этом объем «кубышки» в отношении советских денег не падает, а растет с развитием нашего наступления на капиталистические элементы. Массовая коллективизация тоже увеличила объем «кубышки», так как наименее сознательная часть колхозников одно время стремилась ликвидировать свой инвентарь до вступления в колхоз с тем, чтобы деньги спрятать».
Проте, як тільки держава послабила контроль за продажем дефіцитних товарів, почався зворотний процес: «В результате перегибов мы вынуждены были несколько ослабить всю систему регулирования, и это сразу уменьшило емкость «кубышки», вследствие чего в марте 1930 г. началась энергичная «сброска» денег и усилилась тенденция накопления в натуральной форме».
У результаті попит на товари, а слідом за ним і ціни почали стрімко зростати.
«Вольные» городские цены на рожь в европей¬ской части нашего Союза, — писав Г.П’ятаков, — поднялись до 45 руб. 80 коп. за центнер на 15 июня 1930 г. вместо 28—30 руб. на то же число в прошлом году... Всем известно, как за последнее время происходит расхватывание всякого рода товаров. Мануфактура по двойным ценам до середины марта шла очень туго. После этого, в особенности в мае и июне, она расхватана вся. Из продажи исчез шелк; расхватываются примуса, швейные машины и т.п. Из Нижнего Новгорода, из Чернигова пишут, что крестьяне в стремлении сбыть бумажные деньги покупают все, что попадает под руку. Характерно сообщение из Харькова о том, что там в короткий срок был совершенно раскуплен магазин антикварных вещей».
Вартість радянських грошей упала настільки, що країна почала переходити на натуральний обмін: «Нам пишут из филиалов о том, что в связи с оголенностью сельского промтоварного рынка в мае прямой товарообмен как метод рыночных отношений получил широкое распространение. На Урале, например, за 50—100 г махорки дают 10 яиц, за ситцевый платок ценою в 30 коп.— полкило масла. Меновыми единицами для сельскохозяйственной продукции служит на базаре также мыло, нитки, сахар, мануфактура, обувь.
Даже на московском рынке мы имеем целый ряд сообщений о том, что крестьяне отказываются от продажи продуктов за деньги, продавая их в обмен на мануфактуру и продукты, получаемые по заборным книжкам, — сельди, пшено и т.п. За самое последнее время мы получаем сообщения о том, что и кооперация местами переходит к натуральному товарообмену, чем еще более подрывает денежное обращение».
Найхарактернішим стало зникнення з обігу розмін¬них монет, які, за винятком найдрібніших, тоді в СРСР штампувалися зі срібла: «Серебряный прорыв, — зазначав Г.П’ятаков, — начался в апреле в пограничных пунктах Украины, а к настоящему времени охватывает уже значительную часть Украины и Белоруссии, перебрасываясь на Псков, обнаружился в Ленинграде и с середины июля разразился в Москве. Несмотря на то что банк старался по возможности насытить потребности обращения разменной монетой и выпускает значительные массы разменного серебра, явление это не только не ликвидируется, но все больше разрастается...
Крестьяне отчасти под влиянием кулацкой агитации, приезжая на базар, прямо объявляют две цены на свою продукцию — одну в серебре, другую в бумажных деньгах. Мы имеем сообщения о том, что имеются прямые отказы от приема бумажных денег (Псков и др. места). При обысках у отдельных крестьян и городских спекулянтов часто находят суммы в 100—150 рублей разменного серебра. Были обнаружены случаи расплавки серебряной разменной монеты.
В некоторых местах возмутительно ведут себя работники кооперации, зажимающие серебро в кассах магазина и отказывающие в сдаче. По сообщению нашего управляющего харьковской областной конторы, трамвай, сдавая выручку, не сдает ни одной копейки серебряной монеты...»
Схожі відомості надавало й ОДПУ, причому у зведеннях указувалося, що в деяких містах за один срібний рубль дають три паперових.
Голова Держбанку у своїй доповіді Й.Сталіну для виправлення становища пропонував заходи, які не відповідали планам генерального секретаря: наполягав на суворішому плануванні витрат, контролі за ними і відмові від величезної емісії, пропонував створювати легку промисловість у великому обсязі й більше купувати для неї сировини за кордоном. А крім того, припинити експорт продуктів харчування.
Проте все це порушувало плани Й.Сталіна на створення системи «звитяжної оборони» і тим самим підривало його владу. Вождь вирішив іти своїм шляхом.
«Доведеться апелювати до горілки»
Боротися з кризою розмінної монети «батько народів» доручив ОДПУ, а потім не раз цікавився результатами і був незадоволений, що пощипали тільки дрібноту.
Для зниження цін він замість того, щоб розширити пропозицію, вирішив ще більше знизити попит. Повсюдно, незважаючи на незадоволеність робітників, були зменшені роз¬цінки і збільшені норми виробітку. А для боротьби з утечею робітників від низьких зарплат Й.Сталін за¬пропонував у листі до В.Молотова цілий набір заходів: «Что предпринять? Нужно:
а) сосредоточить средства снабжения рабочих в основных, решающих ра¬йонах (особый список) и, соответственно, перестроить в этих районах кооперативные и торговые организации (а если понадобится — сломать их и поставить новые) по принципу быстрого и полного снабжения рабочих, взяв эти районы под особое наблюдение членов ЦК (особый список);
б) выделить на каждом предприятии ударников и снабжать их полностью и в первую очередь как продуктами питания и мануфактурой, так и жилищами, обеспечив им все права по страхованию полностью;
в) неударников разбить на две категории, на тех, которые работают на данном предприятии не меньше года, и тех, которые работают меньше года, причем первых снабжать продуктами и жилищами во вторую очередь и в полной мере, вторых — в третью очередь и по урезанной норме.
Насчет страхования от болезни и т.д. повести с ними примерно такой разговор: ты работаешь на предприятии меньше года, ты изволишь «летать» — изволь-ка получать в случае болезни не полную зарплату, а, скажем, 2/3, а те, которые работают не меньше года, пусть получают полную зарплату. И т. д. в этом роде».
А щоб перевести незадоволеність трудящих із себе як справжнього винуватця кризи на якихось хлопчиків для биття, в іншому листі до В.Молотова за¬пропонував розіграти цілий спектакль: «Надо бы все показания вредителей по рыбе, консервам и овощам опубликовать немедля. Для чего их квасим, к чему «секреты»? Надо бы их опубликовать с сообщением, что ЦИК или СНК передал это дело на усмотрение коллегии ОГПУ (она у нас представляет что-то вроде трибунала), а через неделю дать извещение от ОГПУ, что все эти мерзавцы расстреляны. Их всех надо расстрелять».
Народ, як повідомляло ОДПУ, бурхливо й радісно відреагував на інформацію і вимагав розстрілювати ще більше винуватців його бід. Тому вождь абсолютно спокійно підвів під категорію шкідників співробітників Держбанку, затіяв процеси над старими фахівцями. А також позбувся тих соратників, котрі, як Г.П’ятаков чи голова Раднаркому Олексій Риков, або виявляли вагання в минулому, або недостатньо активно під¬тримували нинішній курс, або просто більше не були потрібні в керівній обоймі. Отже влада Й.Сталіна всередині партії та країни ще більше зміцнилася.
Проте залишалося головне питання: як вийти з кризи? Адже для цього потрібно було знайти чималі гроші. Збираючись збіль¬шити армію, Й.Сталін писав В.Молотову: «Откуда взять деньги? Нужно, по-моему, увеличить (елико возможно) производство водки. Нужно отбросить ложный стыд и прямо, открыто пойти на максимальное увеличение производства водки на предмет обеспечения действительной и серьезной обороны страны. Стало быть, надо учесть это дело сейчас же, отложив соответствующее сырье для производства водки, и формально закрепить его в госбюджете 1930—1931 года. Имей в виду, что серьезное развитие гражданской авиации тоже потребует уйму денег, для чего опять же придется апеллировать к водке».
Потім підвищили ціни на залізничні перевезення і поштові відправлення. Трудящі, звичайно, обурювались. У грудні 1930 року робітниця текстильної фабрики з Юр’їво-Польського ра¬йону писала колегам-пролетарям у Ленінград: «Дорогие товарищи. Хочу поделиться с вами своими горестями. Я надеюсь, что вы не отнесетесь к моим строкам, как мы, рабочие фабрики «Авангард» Юрьево-Польской, слышим, что наша саржа идет на Ленинградские фабрики, то я обращаюсь к вам, наши ленинские товарищи...
Жить стало совсем невыносимо, ничего нет — ни обуви, ни одежды. Купить нечего. Получаем ничтожную ставку, паек нам дают очень скудно: муки ржаной — 16 кг, мыла — 500 г, сахару — 800 г, пшена — 1 кило и ничего более — ни масла, ни мяса, ни рыбы, ничего положительного нет. Пшеничной муки не дают вот уже 2 месяца, а постного масла в год по четверти литра. Жиров на взрослых совсем не дают. И вот, дорогие товарищи, до того мы ослабли от недоедания, просто страдая идешь на работу. Хочется узнать — неужели везде так голодно. Газетам уже не стали верить. Все изоврались. Прошу, может, ответите коллективно и напишете только правду».
Ленінградські робітники відповіли колективним листом, де писали, що не час думати про побут, коли розгортається боротьба з класовим ворогом. А вже вождеві тим більше ніколи було думати про пролетарський і селянський побут, коли йшлося про найважливішу з усіх його справ — боротьбу за владу.
Євген ЖИРНОВ,
«Коммерсант-Власть»
Коментарі
До статті поки що не залишили жодного коментаря. Напишіть свій — і будьте першим!