Адвокат, член Высшего совета юстиции Сергей САФУЛЬКО

«Чем более тернистым будет путь в адвокатуру, тем более высокой, качественной, достойной она будет»

В течение последних лет было немало попыток принять новый закон об адвокатуре, однако преобразования каждый раз откладывались. Очередная инициатива реформирования адвокатуры направлена на укрепление гарантий ее деятельности и повышение уровня защиты. Увенчается ли этот процесс успехом — покажет время. О том, с какими проблемами придется сталкиваться тем, кто оказывает юридическую помощь, и что необходимо изменить, чтобы навести порядок в рядах защитников, корреспонденту «ЗиБ» рассказал адвокат, член Высшего совета юстиции Сергей САФУЛЬКО.

«У большинства наших граждан сформирован стереотип — крайне негативное восприятие адвоката»

— Сергей Федорович, с какими трудностями приходится сталкиваться оте­чественным адвокатам?
— Сначала хотел бы поблагодарить за приглашение принять участие в традиционных для «Закона и Бизнеса» интервью с украинскими юристами.
Я работаю адвокатом уже более 30 лет и за это время, конечно, имел возможность, как говорится, на собственной шкуре почувствовать проблемы, деликатно названные вами «трудностями». Конечно же, у меня сложилось достаточно стойкое видение того, что представляют собой украинская адвокатура и те же «трудности». Среди них есть такие, которые касаются фактора, формируемого за пределами адвокатской среды правоохранительными органами, законодательством, обществом в целом, то есть внешние, а также внутренние, порожденные самой адвокатурой.
Начнем с первых. Недавно ко мне, как члену Высшего совета юстиции, обратился с запросом о предоставлении информации один адвокат. Я сам часто, оказывая помощь клиентам, обращаюсь с разными запросами и знаю, как неохотно дают ответ органы, в том числе и государственные, их чиновническая братия. Я дал на запрос полный, обоснованный ответ и получил через несколько дней письмо, в котором он благодарит за объективную информацию и справедливо пишет, что в нашем государстве должностные лица не хотят содействовать адвокатам в выполнении ими своих функций и вспоминают о них только тогда, когда самим припечет. Вот вам и проблема — нежелание общества содействовать адвокату, когда тот оказывает правовую помощь. У большинства наших граждан сформирован стереотип — крайне негативное восприятие адвоката. Что же касается правоохранительных органов, то здесь вообще абсолютный скепсис и игнорирование. Ограничить, не допустить, растоптать — вот принципы, которыми руководствуются в своей деятельности в отношении адвокатов прокуратура, милиция, СБУ и другие правоохранители. Суды стиснув зубы терпят адвокатов, им созданы неприемлемые и унизительные условия работы: в коридорах, на коленях, на табуретках.
Во многом эти проблемы предопределены слабостью самого адвокатского корпуса, массовым вливанием у него людей случайных, не готовых и непригодных к этой деятельности. Простота, а порой и примитивизм так называемых квалификационных экзаменов, отсутствие в требованиях к претендентам высоких моральных и этических качеств, размытость «юридического стажа» сводят на нет попытки навести хоть какой-то порядок. По моему мнению, ситуация в адвокатуре на сегодня неутешительная.
— Отразилась ли реформа судебной системы на работе адвокатов? Изменилось ли отношение к защитникам со стороны судей?
— Я уже говорил, что судьи в результате соответствующих процессуальных предписаний вынуждены нас терпеть. Большинство из них в разговорах отмечают, что вообще обошлись бы без адвокатуры и адвокатов, которые часто им мешают, пишут жалобы, заявляют отводы. Это досадный феномен нашего правосудия, которое обеспечивает не рассмотрение по делу, а скорее расправу, когда не судят, а решают дела.
При таком подходе адвокат и в самом деле становится лишним, и реформа ничего нового здесь не привнесла, разве что обогатила негативный опыт. В последнее время участились случаи вмешательства судей в адвокатскую тайну, попытки ограничить адвокатов в выборе ими способов защиты. Дача разрешений на обыски у адвокатов становится едва ли не будничным явлением. Это тенденция, цель которой — положить конец любым проявлениям инициативы со стороны адвокатов, поставить «в конюшню» и указать им место.
— Представители третьей ветви власти часто жалуются на значительный объем работы. Адвокаты тоже страдают от большой нагрузки или, наоборот, хотели бы иметь больше клиентов?
— Объем работы у судей и в самом деле поражает. Частично он спровоцирован бесцеремонными и незаконными действиями органов законодательной и исполнительной ветвей власти. Достаточно вспомнить грустную историю — «социальные» дела, которые спровоцированы, я бы сказал, дикими действиями парламента, Правительства, министерств, разных ведомств.
Чего стоит одно указание обжаловать любое решение, касающееся социальных выплат, если оно посягает на священную корову — бюджет? Миллионы судебных дел кочуют из местных в апелляционные и высшие суды только потому, что не хватает мужества остановить чиновника, который подает апелляционную жалобу на решение суда по пенсионному делу только для того, чтобы не исполнять решение.
И если мы говорим о загруженности судей высосанными из пальца жалобами государственных органов на законные решения судов, то только потому, что эта вертикаль (от вершины до основания) имеет искаженное представление о роли и месте государства и его аппарата в судебных делах. А поскольку это поощряется и расценивается чуть ли не как достижение в работе органов власти, то суды и завалены миллионами дел. Для адвокатов такой проблемы не существует, здесь действуют другие измерения, другие критерии.
— В прошлом году в одной из своих статей вы утверждали, что Высший совет юстиции превратился в орган расправы над судьями. Не изменилось ли ваше мнение? Как бы вы охарактеризовали сегодняшнюю деятельность этого органа?
— В истории Высшего совета юстиции были разные периоды, в том числе и такие, когда его использовали в качестве орудия для расправы над судьями. В недалеком прошлом это особенно проявлялось. Я и сейчас считаю, что мы расправились с целым рядом судей за решения, которые они принимали по разного рода политическим делам, или за позицию, которая расходилась с «руководящей». Именно поэтому я выступал тогда против такой тенденции, пытаюсь и в настоящее время противостоять подобным проявлениям. Хотя и время от времени, но попытки давления на суды и судей именно через Высший совет юстиции еще предпринимаются.
В целом подходы к рассмотрению таких ситуаций имеют тенденцию к принятию более взвешенных и спокойных решений. Думаю, что именно острая публичная критика способствовала тому, что таких моментов в деятельности Совета стало гораздо меньше.
В работе ВСЮ есть ряд положительных изменений. Мы начинаем осознавать, что массовые увольнения судей недопустимы, что нарушение присяги — это не просто ошибка, допущенная человеком в мантии при решении дела. Я, чтобы не сглазить, сдержанно оцениваю эти тенденции.

«И защита, и представительство — это не любительство, а жесткая профессиональная практика»

— Сегодня адвокаты живут по закону, который был принят еще в 1992 году. Инициаторы реформирования адвокатуры убеждают, что он устарел. Как известно, рабочая группа при Президенте готовит новую редакцию закона. Какие из предложенных изменений «реформы защиты» вы считаете целесообразными и чего, по вашему мнению, недостает законодательной инициативе?
— Закон 1992 года — очень хороший и прогрессивный акт. Он не столько устарел, сколько изменились обстоятельства в стране и адвокатуре. Необходимо либо внести изменения, либо принять новую редакцию. Инициаторов и разработчиков таких документов было немало. Каждое мнение, каждая идея, особенно высказанные адвокатами, очень важны, и их нельзя не учитывать. Как по мне, то в первую очередь следует изменить саму формулу получения статуса адвоката.
В последние годы вместо повышения требований к квалификации и другим принципам мы видим их профанацию. Среди критериев для получения этого статуса — украинское гражданство, определенный статус вуза, давшего образование, практический опыт кандидата. В ряде стран этот статус приобретается большим трудом и стараниями, но это и является гарантией чистоты профессии, высокой планки.
У нас наоборот: все до бесстыдства упрощено. С этим следует раз и навсегда покончить и вместо профанации ввести четкую, понятную систему отбора юристов в этот корпус. В первую очередь — образование. Как это ни досадно, следует признать, что не все аккредитованные вузы дают надлежащее юридическое образование. Адвокатура должна определиться с теми университетами, выпускники которых могут претендовать на такое право.
Это далеко не единственные вопросы относительно адвокатуры, которые в настоящее время должны волновать общество. Клубок противоречий должен был бы распутать новый закон об адвокатуре. Но чем больше создается разных рабочих групп, тем больше мы отдаляемся от сути самой идеи принятия нового закона. У меня не самые оптимистичные ощущения относительно его перспектив, потому что каждая из нынешних и прежних рабочих групп пыталась и пытается продавить тот вариант закона, который больше всего удовлетворял бы ее корпоративным интересам, а не потребностям адвокатуры и общества.
— Как вы оцениваете профес­сиональный уровень отечественной адвокатуры?
— Профессиональный уровень адвокатуры меняется. Изменения в правоприменительной практике диктуют и адвокатуре необходимость меняться. Последние 10—15 лет мы видим как величие, так и обнищание адвокатуры, ее взлеты и падения. До сих пор отсутствовало системное обучение адвокатов, что в совокупности с другим является причиной невысокого профессионального уровня. Сейчас делаются первые, пусть не всегда идеальные, но, следует признать, крайне необходимые шаги. Адвокатуре следует ежегодно садиться за парту. Тогда этот уровень будет «на уровне».
Как показывает знакомство с делами, самым критическим является профессиональный уровень адвокатов в райцентрах. Оторванность, отсутствие реальной возможности участвовать в акциях, которые проводятся для обучения адвокатов, финансовые проблемы — все это предопределяет то, что продукт многих адвокатов является бедным. Так было всегда. Столичные адвокаты квалифицированнее тех, кто работает в регионах, у них больше возможностей для дискуссий, встреч, в конечном итоге, и клиент здесь более требователен. Нам нужно это осознавать. Поэтому при наличии талантливой молодой адвокатуры мы имеем профессиональный упадок в сельской местности, небольших райцентрах.
К тому же 70% новых адвокатов — это бывшие прокурорско-милицейские кадры, профессиональный уровень которых я оцениваю невысоко. У большинства из них отсутствуют и стимулы для роста: они, как правило, имеют хорошие пенсии, а в адвокатуру пришли «в отставку», учиться новому не очень-то и стремятся. Это проблема.
— Предусматривается, что путь к профессии адвоката будет не менее тернистым, чем к должности судьи или прокурора. Позволят ли обновленные законодательные барьеры пополнить адвокатские ряды квалифицированными кадрами?
— Я убежден, что чем более тернистым будет путь в адвокатуру, тем более высокой, качественной, достойной она будет. Я не согласен с вами, что путь к должности судьи или прокурора является тернистым. Часто он легкий, а в прокуратуру тем более. Но не о них речь.
Нынешний процесс становления адвоката не просто несовершенный, он никуда не годится. Я бы сказал, даже является унизительным, потому что планку требований опустили до такого примитивизма, что дальше некуда. И имеем результат — тысячи адвокатов, которые при других условиях, несомненно, ими бы не были. Следует сделать значительно жестче процесс получения права на осуществление адвокатской деятельности.
Первый и самый необходимый шаг (как сделали нотариусы) — обязательно отработать не менее 3—5 лет помощником адвоката. Именно работать, а не просто пробыть. В процессе работы помощником — подготовка экзаменационных проектов, их защита, сдача экзаменов и... квотирование. Только при условии, что мы определимся с потребностями в количестве, можно будет говорить и о сдвиге в качестве отбора.
Сегодня из тех, кто хочет получить статус адвоката, отсеиваются меньше 2%. На это влияет и то, что региональные комиссии «живут» за счет претендентов, а значит, часто не заинтересованы в том, чтобы повышать требования к кандидатам. По моему мнению, именно региональные КДКА при нынешних условиях и стимулируют наполнение адвокатуры «отстоем» из всех других законодательных «конюшен».
— Одна из основных новелл проекта предусматривает, что пропуском на судебный процесс будет только адвокатское удостоверение. Как, по вашему мнению, ограничение доступа к судебному процессу тех, кто не имеет такого документа, улучшит качество защиты и правовой помощи?
— Хотелось бы, чтобы было так. Дискуссии по этому вопросу в Украине ведутся не один год. Это практика какая-то дикая, переходящая в традицию, когда «стряпчие» становятся защитниками или представителями в суде. Недалекость этого все видят. И защита, и представительство — это не любительство, а сложная практика. На профессиональной основе ее должны осуществлять те, кто принял этот нелегкий выбор и может защищать.
Я сторонник того, чтобы в суде интересы субъектов судебных историй представляли только профессионалы — адвокаты. При условии очень жестких требований к получению этого статуса и к этическим нормам в адвокатуре. Уверен, что качество и эффективность правовой помощи возрастет. Вместе с тем юристы-практики будут иметь стимул расти до адвоката, чтобы получить это право.

«Обязательность членства в НПА в наших реалиях является шагом к диктатуре»

— Нужно ли кандидатам на получение адвокатского удостоверения проходить дополнительную специальную подготовку, как это предусмотрено для претендентов на судейские должности?
— Это было бы очень хорошо. Чем жестче будет отбор и чем больше отсев, тем достойнее будет адвокатура. Это, кстати, несложно обеспечить. Ведь претенденты вносят достаточно большие средства на информационное обеспечение КДКА. Эти средства тратятся бог знает как. Проведенные проверки показывают, что их тратят на все что угодно, только не на адвокатуру. Часть этих средств можно было бы перечислять Академии адвокатуры на хоть бы полугодовую учебу претендентов, сдачу там экзаменов или защиту письменных проектов, после этого — получение свидетельств. Глядишь, и претендентов стало бы меньше. Мы должны понять, что любой юрист не может быть адвокатом. При нынешних критериях отбора — к тому идет.
— Согласно законопроекту планируется появление Национальной палаты адвокатов, членство в которой будет обязательным. Вы считаете оправданным такое принудительное объединение?
— Моя позиция давно известна. Я категорически против такого членства, это не объединение, а принуждение с далекоидущими целями и последствиями. Я по этому поводу не раз высказывался, в частности и в «Законе и Бизнесе». Мою точку зрения критикуют, не все ее разделяют, но, думаю, что нам следует просто спокойно все расставить на свои места.
Говорят, обязательность членства адвокатов в палате является условием, выполняя которое Украина платит за членство в Совете Европы. Это далеко не так. Во всех актах Европейского Союза относительно адвокатов говорится о праве последних на объединение в профессиональные организации, союзы и т.п. О праве! В обязательствах Украины при вступлении в Совет Европы речь идет об обязанности создать профессиональную организацию адвокатуры, а это далеко не то же, что обязательная для всех НПА. Профессиональная организация адвокатуры преду­сматривает создание системы институтов допуска к адвокатуре, ее поддержку и гарантии деятельности, а не обязательное членство в такой «пирамиде» ее органов.
Обязательность членства в палате адвокатов в наших реалиях является шагом к диктатуре, авторитаризму и культу в адвокатуре, возвращением к худшим образцам адвокатуры прошлого.

«Наказание гривной, возможно, было бы эффективнее, чем символическое предостережение»

— Вы долгое время возглавляли Высшую квалификационную комиссию адвокатуры. Часто ли защитники нарушали правила адвокатской этики и много ли поступало жалоб на их деятельность?
— К сожалению, с этикой наш брат не очень в мире. Жалоб поступало много, и сейчас их не стало меньше, а учитывая пополнение наших рядов новыми кадрами, поток обращений возрастет. Об этом свидетельствует практика региональных КДКА, Высшей квалификационной комиссии адвокатуры. Когда жалуются оппоненты адвоката, тут, понятно, могут быть проявления недовольства в случае, если дело проиграно.
Часто, как это ни обидно, жалуются как раз не оппоненты, а клиенты адвокатов. На некачественную, в ряде случаев никудышную правовую помощь, которую и помощью-то назвать трудно. По моим наблюдениям, в адвокатуре, ее дисциплинарных органах в целом сформировался достаточно взвешенный подход к рассмотрению жалоб на адвокатов, и здесь редко рубят сплеча.
Возможно, дает о себе знать цеховой, клановый подход, ведь мы понимаем, что у адвоката есть одна обязанность — использовать все законные средства для защиты клиента. Если он это сделал, а результата не добился, наказывать его не за что. Именно таким был подход дисциплинарных палат к рассмотрению жалоб, когда я возглавлял ВККА, таков он по большей части и сейчас. Наработаны и реализованы определенные основы, принципы, и мне приятно, что мои коллеги, которые работают в КДКА и ВККА, продолжают их придерживаться.
— В одном из законопроектов предлагалось наказывать адвокатов гривной, то есть налагать на них штраф. Какие, по вашему мнению, самые эффективные меры ответственности для адвокатов, совершивших дисциплинарный проступок?
— Такие предложения действительно есть, и есть страны, где такие меры принимаются. Поскольку у нас нет подобной практики, то говорить об эффективности, приемлемости этого наказания для наших адвокатов сложно. Но и нынешний набор дисциплинарных взысканий несовершенен и не дает возможности дисциплинарным палатам в адвокатуре действовать более гибко, разрешая эти конфликты. Полностью отвергать идею наложения штрафов я бы не спешил. Наказание гривной, возможно, было бы эффективнее, чем символическое предостережение.
— Одна из наиболее болезненных проб­лем нашего государства — коррупция, которая проникла практически во все сферы жизни. В адвокатуре с ней тоже знакомы? По силам ли новеллам проекта нивелировать коррупционные схемы доступа к адвокатской деятельности?
— Коррупция в адвокатуре? Разве что на уровне КДКА, и то в очень ограниченных сферах, при принятии экзаменов, ведь хотя в адвокатуре и есть должностные лица, властных, управленческих функций она не осуществляет. Я не сторонник того, чтобы верить разным слухам о тысячах долларов за свидетельства адвокатов. Во всяком случае, мне такие факты не известны.
Есть определенное лоббирование отдельных кандидатур при сдаче квалификационных экзаменов. Это правда, и это плохо, потому что часто такие кандидаты недостойны звания адвоката. Подобных случаев, или, как вы говорите, «схем доступа к адвокатской деятельности», быть не должно. Для этого нужно изменить критерии доступа к адвокатуре и субъект, который это решает.

Сергей САФУЛЬКО родился 10 октября 1947 г. В 1973 г. окончил Львовский государственный университет им. Ивана Франко по специальности «Правоведение». С 1973 г. — адвокат Волынской коллегии адвокатов. На протяжении 1994–2004 гг. занимал должность заместителя председателя Высшей квалификационной комиссии адвокатуры при Кабинете Министров. С 1996 г. был заместителем председателя президиума Волынской коллегии адвокатов. С 1997 г. — председатель совета адвокатской частной компании «Конфидент», г.Луцк. В 1997–2004 гг. — вице-президент Союза адвокатов Украины. В течение 2004–2007 гг. возглавлял ВККА. С 2004 г. — член Высшего совета юстиции. Заслуженный юрист Украины.