Рабы просвещенной Европы

С пережитками феодализма традиционно прощались под гром канонад

150 лет назад в Российской империи было отменено крепостное право. Крепостничество здесь было одним из самых тяжелых в Европе, и его отмена была проведена позже, чем во многих других странах. И все же Российская империя была не единственным государством, где процветало рабство. Во многих странах Европы освобождали крестьян, и всюду это сопровождалось большими потрясениями, поскольку условия дарования свободы не устраивали ни земледельцев, ни землевладельцев.

«Второе издание» с исправлениями

Крепостное право в Европе вводили и отменяли, причем в некоторых странах такое происходило по нескольку раз. Личная зависимость крестьян от сеньоров существовала с раннего средневековья, хотя многие землепашцы еще сохраняли свободу. В некоторых странах зависимые крестьяне назывались сервами, то есть рабами, и для этого были все основания. Власть землевладельца над сервами была абсолютной: часто крестьянин не мог жениться без разрешения хозяина. Сервы обрабатывали господскую землю, платили оброк и исполняли множество разных повинностей, начиная с работ по ремонту хозяй¬ских построек и заканчивая военной службой под знаменами сеньора.
Но в середине XIV века началась грандиозная эпидемия чумы, выкосившая около половины населения Европы. Крестьян стало меньше, и труд их начал цениться довольно высоко. Феодалы стали активно переманивать чужих крепостных, что привело к возникновению настоящего рынка труда. В результате к XV веку во Франции, Англии, на западе Германии и во многих других областях крестьян почти перестали гонять на барщину. Во Франции, например, она постепенно сократилась до 10 дней в году.
Земледельцы теперь обрабатывали свои наделы и платили господам оброк. Крестьяне еще не стали свободными, но уже не были рабами. Так в Европе первый раз состоялась отмена крепостного права, причем отменила его чума, «черная cмерть», одинаково страшная для крестьян и дворян. С тех пор так и повелось: отмена крепостной зависимости всякий раз сопровождалась потрясениями и катастрофами, от которых страдали все сословия.
В XVI веке самым радикальным путем пошла Англия. На континенте вырос спрос на шерсть, и английские землевладельцы начали активно сгонять крестьян со своих земель, чтобы превратить пашни в овечьи пастбища. По меткому замечанию Томаса Мора, «овцы съели людей», и крестьяне, оставшиеся без наделов, постепенно превратились в батраков, бродяг или сами брали землю в аренду и становились зажиточными фермерами. Торговля шерстью приносила английским дворянам немалый доход, но производство зерна в стране резко сократилось. Теперь англичане были вынуждены импортировать хлеб, и с каждым годом его приходилось ввозить все больше.
Землевладельцы Восточной Европы были готовы поставлять зерно на Туманный Альбион, однако уровень земледельческой культуры в их поместьях был довольно низким. В итоге у немецких, датских, польских и австрийских дворян остался только один способ заработать больше денег — увеличить господскую пашню и заставить крестьян трудиться на ней день и ночь. В результате в восточной части Европы возродилось полузабытое крепост¬ничество, причем в таких формах, что новые крепостные могли бы позавидовать средневековым сервам.
Одной из первых на путь «второго издания крепостничества» встала Речь Посполитая. Земли у польских магнатов было много, да и людей хватало, потому что «черная смерть» обошла бассейн Вислы стороной. Шляхта постепенно урезала крестьянские права, пока в 1503 году крестьянам не запретили переходить от одного господина к другому. К середине XVI века польский крестьянин проводил на барщине 5—6 дней в неделю, а многие и вовсе лишались своих наделов и жили за счет пайка, выдава¬емого хозяином.
Паны имели право наказывать, лишать имущества и даже убивать своих холопов. Имперский дипломат Герберштейн отмечал, что в Польше «народ жалок и угнетен тяжелым рабством, ибо если кто в сопровождении толпы слуг входит в жилище поселянина, то ему можно безнаказанно творить все, что угодно, грабить и избивать». Польский интеллектуал XVI века Анджей Моджевский был с этим согласен: «Если шляхтич убьет хлопа, то говорит, что убил собаку, ибо шляхта считает кметов (крестьян. — Прим. ред.) за собак». Королевская власть в дворянской республике была номинальной, так что найти управу на распоясавшихся феодалов было невозможно.
Подобные порядки вскоре распространились и в германских землях к востоку от Эльбы. Пруссия, Померания, Мекленбург и Голштиния, как и Польша, имели выход к Балтийскому морю и могли поставлять зерно в Англию, Голландию и Францию, а значит, местные крестьяне были обречены на крепостную неволю. В особенности положение немецких земледельцев ухудшилось после Тридцатилетней войны, продолжа¬вшейся с 1618 по 1648 год. Многие области Германии обезлюдели, и помещичьи хозяйства начали испытывать острую нехватку рабочих рук. Если во времена «черной cмерти» обезлюживание привело к ослаблению крепостной зависимости, то в XVII ве¬ке дворяне, наоборот, закрутили гайки. У крестьян отнимали наделы, превращая их в бесправных полурабов. В Мекленбурге и некоторых других областях господа имели право продавать своих крестьян без земли, что низводило землепашцев до уровня движимого имущества.
Постепенно крепостное право утвердилось в землях Габсбургов и в Венгрии. Даже во Франции, где о личной зависимости крестьян успели позабыть, принимались законы, укреплявшие судебную власть сеньоров над сельским населением.
Между тем в Европе блистал век Просвещения, и новые идеи стремительно завоевывали умы. Все больше людей приходило к выводу, что крепостное право несо¬вместимо с идеалами Вольтера и Жан-Жака Руссо.

Император перестройки

В XVIII веке время от времени предпринимались отдельные попытки улучшить положение крестьян. Так, в 1719 году прусский король Фридрих-Вильгельм I освободил крестьян, принадлежа¬вших лично ему. Однако первая масштабная реформа началась лишь в 1780-е годы в империи Габсбургов. В ту пору император Иосиф II затеял в стране масштабную перестройку, которая едва не привела к полному развалу его государства.
Иосиф II был коронован императором Священной Римской империи в 1765 году, но до 1780 года правил вместе с матерью — императрицей Марией-Терезией. Будущий император был человеком упрямым и своенравным. «Моего сына, — писала Мария-Терезия, — слишком баловали со дня его рождения, слишком уступали его требованиям и капризам. Он привык, чтобы все беспрекословно повиновались ему. Всякое противоречие раздражает его». Император был уверен, что любая его идея может быть немедленно воплощена в жизнь, даже если монаршая воля будет противоречить всем традициям и устоям империи. При этом он был полон решимости переустроить свою державу в соответствии с идеями Просвещения.
Иосиф II писал: «Я намерен поставить философию законодательницей моего государства; на основании ее принципов Австрия должна получить совершенно новый вид. Внутреннее управление подвластных мне областей требует радикальной перемены: привилегии, фанатизм и умственный гнет должны исчезнуть, каждый из моих подданных будет пользоваться прирожденными ему естественными правами». Государь не сомневался, что в результате его реформ возникнет новое общество, в котором «все граждане будут считаться братьями, стараясь посильно помогать друг другу».
Свою программу император начал проводить в жизнь, еще будучи соправителем матери. В 1765 году он за¬претил дворянам Чехии и Моравии подвергать своих крестьян смертной казни. Когда в 1772 году после первого раздела Речи Посполитой Австрия получила Галицию, где польская шляхта обращалась с украинским крестьянством как с тягловым скотом, за¬прет на убийства был распространен и на эту область. Более того, в 1775 году в Галиции шляхте за¬претили избивать крестьян и отнимать у них имущество.
После смерти Марии-Терезии в 1780 году Иосиф II основательно взялся за модернизацию империи, но каждым новым указом создавал себе новых врагов. Император смягчил цензуру и за¬крыл несколько монастырей, в результате чего восстановил против себя духовенство. Он решил сделать немецкий язык государственным и уволил с государственной службы всех лиц, не говоривших на этом языке, чем вызвал раздражение у венгерской, фламанд¬ской и итальянской знати. Наконец, он решил освободить крестьян и настроил против себя все дворянство империи.
В 1781 году, после того как в Галиции замучили очередного крепостного, император запретил продавать крестьян без земли, а затем и вовсе объявил о равноправии всех подданных империи и об освобождении крестьян от крепостной зависимости. В западных областях державы Габсбургов крепостное состояние заменялось так называемым умеренным подданством. Это означало, что крестьяне по-прежнему долж¬ны были повиноваться помещикам и подлежали их суду, но теперь они могли выкупать свои наделы и становиться свободными.
За применение дыбы и ко¬лодок теперь взимали штраф в размере 50 дукатов. В 1788 году с одного галицийского помещика взыскали в пользу крестьян 2497 гульденов 27 крон, из которых 504 гульдена полагалось выплатить за незаконную порку. Всего крестьяне получили от своего барина 252 удара розгой, и за каждый удар самодуру пришлось заплатить по 30 крон.
Дворянство империи было возмущено подобным попранием вековых прав, да и крестьянство начало роптать. Землепашцы мечтали о полном освобождении с землей, и многие были уверены, что добрый император уже наделил их и правами, и землями, но помещики прячут его указы. Ситуация в Трансильвании, где православное румынское население страдало под гнетом венгерских помещиков-католиков, и вовсе стала выходить из-под контроля.
Начиналось все довольно мирно. Иосиф II обожал путешествия и за годы своего царствования исколесил поч¬ти всю Европу, включая Россию, где вместе с Екатериной II любовался потемкин¬скими деревнями. В 1783 году архитектор австрийской перестройки приехал в Трансильванию, чтобы пообщаться с народом. Крестьяне пали к его ногам и в красках описали свои злоключения, после чего император с ходу объявил об отмене крепостного права в крае.
Иосиф II уехал в Вену, а перемены в Трансильвании так и не начались. В 1784 году румынский крестьянин по имени Хория объявил, что император лично поручил ему поднять восстание против вен¬герской знати, и в Трансильвании вспыхнул кровавый бунт, стоивший жизни многим дворянам. Восстание было подавлено, Хория и его ближайшие сподвижники четвертованы, но Иосиф II в 1785 году все же распространил отмену крепостного права на восточные области империи.
Реформы все больше ¬озлобляли дворянство и другие сословия. В 1789 году началось восстание в Брабанте, и вскоре вся Бельгия вышла из подданства габсбургской короны. Иосиф II попытался обложить налогом венгерское дворянство и тем самым поставил свою державу на грань гражданской войны. Лишь внезапная болезнь императора спасла государство от распада.
На смертном одре Иосиф II внезапно отменил все свои реформаторские указы, кроме законов об упразднении крепостного права. 20 февраля 1790 года император скончался, и австрийская перестройка завершилась.

«Этот позор человечества»

Если в габсбургской империи эпоха перемен закончилась, то во Франции она только начиналась. В августе 1789 года, через несколько дней после падения Бастилии, революционное Учредительное собрание приняло декрет «Об уничтожении феодальных прав и привилегий». По мнению француз¬ских реформаторов, личные повинности крестьян, символизировавшие их зависимость от сеньоров, подлежали немедленной отмене без выкупа, а вот за повинности, связанные с владением землей, крестьяне должны были заплатить. К личным повинностям относились налог с убоя скота, налог на охрану замка, дорожные пошлины и ряд других поборов. За пользование землей крестьяне платили ценз, то есть фиксированную арендную плату, и шампар — долю от ежегодного дохода. Крестьянин мог выкупить свой участок вместе со всеми повинностями, единовременно уплатив сумму, равнявшуюся его платежам за 30 лет вперед.
У большинства крестьян та¬ких денег не было, так что пред¬ложенный вариант реформы им не слишком нравился. Дворяне же и вовсе поначалу не придали значения декрету и как ни в чем не бывало продолжали требовать отмененные платежи. В результате зимой 1790 года по стране прокатилась волна восстаний, в ходе которых возмущенные крестьяне жгли документы, в которых записывалось, кто и сколько должен уплатить сеньору. Массовых убийств аристократов еще не было, но повстанцы были настроены весьма серьезно. Один, например, заявил, помешивая кочергой в огромном костре, разведенном во дворе захваченного замка: «Я бы хотел иметь тут всех дворян и священников, я бы их с удовольствием поджарил и держал бы в огне, пока от них не осталось бы никаких следов».
Русский общественный деятель XIX века князь Васильчиков так писал о положении в тогдашней Франции: «Если бы поместное дворянство приняло эти основания (реформы) и чистосердечно содействовало их применению, то оно бы вышло не только благополучно, но и с явною выгодою из угрожавшего ему кризиса. Но вместо того, чтобы приложить старания к проведению социальных реформ, оно возопило гласом великим, смутившим все аристократические классы Старого Cвета, о грабительстве и нарушении прав собственности, и вме¬сто того, чтобы противодействовать на местах, в провинции, увлечениям кровожадных террористов, бежало за границу и ополчилось против своего отечества». (Здесь и далее лексические, стилистические и синтаксические особенности цитируемых источников сохранены. — Прим. ред.) Собственность была экспроприирована и распродана мелкими участками, так что дворяне своим бегством помогли проведению весьма радикальной земельной реформы.
Казалось бы, крестьяне одержали победу, но не тут-то было. Против Франции ополчилась вся Европа. И в течение последующих 20 лет им пришлось погибать на полях сражений.
Впрочем, поначалу Франция успешно громила своих врагов и экспортировала революцию в сопредельные страны. Ветер перемен дул по всей Европе, и вскоре реформы начались даже там, где их меньше всего ожидали, — в Пруссии. Здесь помещики, юнкеры, обладали монопольным правом на владение земельной собственно¬стью. Они имели судебную власть над всеми обитателями своей вотчины, даже над теми, кто не был крепостным, а передовая прусская наука того времени утверждала, что «крепостная зависимость есть сама по себе начальное состояние крестьян» и «помещичья власть по существу своему неограниченна».
И все же в Прусском королевстве были люди, считавшие, что дальше так продолжаться не может. Так, профессор Шмальц призывал «отменить крепостное право, этот позор человечества», а экономист Альбрехт Таер советовал провести аграрную реформу в английском духе. Министр торговли, промышленности и финансов барон фон унд цум Штайн тоже надеялся перестроить прусское хозяйство по английскому образцу. Король Фридрих-Вильгельм III, напротив, не хотел ничего менять и называл министра наглым, упрямым и непослушным чиновником. В январе 1807 года терпение короля лопнуло и Штайна отправили в ссылку, но ненадолго. В ту пору Пруссия вела войну с Наполеоном и уже успела потерпеть страшное поражение под Иеной. Летом 1807 года стало ясно, что войска Пруссии полностью разгромлены. По условиям мира страна потеряла половину своих владений и должна была выплатить колоссальную контрибуцию. В этих условиях король призвал Штайна и поручил ему сформировать новый кабинет. Предполагалось, что барон применит свои экономические ноу-хау и выведет королевство из кризиса.
Одним из первых законов крепостное право было отменено. Крестьяне больше не считались подданными своих господ, однако фактически их положение не изменилось, потому что все повинности остались в силе. Бывшие крепостные не почувствовали никакого облегчения, а юнкеры были глубоко возмущены тем, что кто-то лезет в их дела. Уже в 1808 году враги Штайна донесли Наполеону, что барон замышляет восстание против Франции, и император потребовал от Фридриха-Вильгельма III сместить премьера-реформатора. Штайн бежал в Австрию, затем в Россию, и реформы заглохли.
В 1810 году прусским крестьянам по соглашению с помещиком разрешили выкупать повинности. Крестьянин должен был уплатить их за 25 лет или же отдать помещику от трети до половины своего земельного участка. Разумеется, такие условия были непосильными, и отмена крепостного права осталась чистой формальностью. Князь Васильчиков довольно метко охарактеризовал освобождение крестьян по-прусски: «Этот процесс был долгий и тяжелый, как и всякие умозрения германских мыслителей».

Железом и кровью

После поражения Наполеона в Европе восторжествовала реакция: в первые два десятилетия после Венского конгресса правительства и слышать не желали об уничтожении пережитков феодализма. Оплотом нового европейского консерватизма считалась Австрия, которой управ¬лял канцлер Клеменс Меттерних. Современник писал об австрийцах той эпохи: «Здешний смиренный и веселый народ живет невозмутимо, как растение». Казалось бы, ни¬что не предвещало грядущих перемен. Однако Австрию ждали великие потрясения, за которыми, как водится, по¬сле¬довала очередная крестьян¬ская реформа.
В 1846 году все еще существовало независимое поль¬ское государство — крохотная Краковская республика. Краков стал пристанищем польских интеллектуалов, мечтавших о восстановлении Речи Посполитой. В 1846 году город-государство превратился в настоящий рассадник революции. Шляхта австрийской Галиции и прусской Силезии была готова подняться по первому призыву Кракова, но К.Меттерних нанес упреждающий удар. Австрийские войска оккупировали Краков и разогнали революционеров. Повстанцы отступили в Галицию, но тут их ждал сюрприз. Агенты канцлера распустили слух, что поляки хотят лишить украинских крестьян свобод, завоеванных при Иосифе II. В крае началось украинское восстание против польских повстанцев, вошедшее в историю как Галицийская резня.
Крестьяне убили около 2000 человек и сожгли несколько сотен дворянских по¬местий. Ходили слухи, что австрийские чиновники платили восставшим за отрезанные головы поляков. Это было, конечно, преувеличением, однако предводитель крестьян Якуб Шела был награжден медалью и получил ферму на Буковине.
И все же подавить революцию в зародыше не удалось. В 1848 году всю Европу охватили волнения, и австрийские власти поняли, что, если не отменить то, что осталось от крепостного права, сверху, его отменят снизу. К тому же власть, стравливая украинцев с поляками, сама приучила крестьян браться за вилы и топоры, так что медлить было нельзя. Весной 1848 года правительство отменило барщину и прочие феодальные повинности на территории империи. И снова реформа ударила и по помещикам, и по крестьянам. Землевладельцы лишились значительной части своих доходов, но при этом часть их обязанностей была переложена на плечи земледельцев.
Дворяне больше не были обязаны выдавать пособия нуждающимся землепашцам, представлять своих крестьян на судебных разбирательствах, платить за доставку рекрутов к месту прохождения службы, помогать сельским общинам в случае возникновения массовых заболеваний и т.п. Все эти расходы теперь долж¬ны были нести сами крестьяне, ставшие свободными.
Так же как во Франции и Пруссии, часть повинностей пришлось выкупать. Поскольку в каждой области лоскутной империи действовали свои законы и обычаи, вариантов реформы было много, а бюрократической путаницы — еще больше. Достаточно сказать, что за проведение преобразований отвечали одновременно три министерства — финансов, юстиции и внутренних дел. И все это происходило на фоне волнений в городах, восстаний в деревнях и гражданской войны в Венгрии.
Под давлением революции 1848 года реформы начались в Пруссии, Баварии и других германских землях. Впрочем, в Мекленбурге крепостное пра¬во сохранилось почти до конца XIX века, хотя формально оно и было отменено. Мекленбургская отсталость стала притчей во языцех, и Отто фон Бисмарк как-то заметил по этому поводу: «Если мне предстоит пережить конец света, то я предпочту уехать в Мекленбург, потому что здесь все происходит на сто лет позже».
Следующей в очереди на отмену крепостного права стояла Российская империя. Толчком к освобождению крестьянства стала проигранная Крымская война, так что общеевропейскую традицию даровать вольности под гром канонады соблюдали и тут. Были и бунты крестьян, уверенных, что государь не мог обложить их тяжелыми выкупными платежами и лишить их самых лучших земель в угоду помещикам. Было и недовольство дворян, которые не умели и не хотели жить без крепостных. Но все последствия отмены крепостничества в XIX веке просто невозможно было спрогнозировать.
Никто не мог, например, предвидеть, что радикальная французская реформа станет тормозом на пути развития экономики страны. После революции во Франции преобладали парцеллярные, то есть мелкие крестьянские, хозяйства, занимавшие меньше 5 га. В конце XIX века таких было 71%, но даже они продолжали дробиться, потому что при наследовании земля делилась между братьями и сестрами. Развивать агрокультуру на таких участках было совершенно невозможно, и сельское хозяйство Франции пришло в упадок.
Обнищание крестьянства означало уменьшение внутреннего рынка, и француз¬ская промышленность просто не могла развиваться. Наблюдался спад рождаемости, поскольку французские крестьяне стремились иметь как можно меньше детей, дабы не дробить землю. С 1870 по 1900 год население страны увеличилось всего на 2 млн, в то время как население Германии выросло на 15 млн человек.
Австрия тоже пострадала от реформ. После того как помещиков избавили от обязанности помогать крестьянам, землепашцы начали стремительно беднеть. Крестьянские участки дробились, как и во Франции, и бедняки все чаще искали счастья на чужбине. Из одной только Галиции в начале ХХ века выехали около 1 млн человек.

Кирилл НОВИКОВ,
«Коммерсант-Деньги»